А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Патриархальность нравов, проявившаяся в обычае кормления за счет подвластного населения, указывает на особенности номенклатурной культуры, далекой и от бюрократического идеала, и от традиций большевистского подполья. Вот характерный эпизод. 12 сентября 1934 г. в «Правде» появилась заметка о незаконных поборах денежных средств с хозяйственных организаций в кассу Пермского горкома ВКП(б) и лечебной комиссии, разбазаривании партийных и государственных средств и самоснабжении руководителей горкома. Проверкой партколлегии при уполномоченном комиссии партийного контроля по Свердловской области факты, указанные в газете, подтвердились:

«Проверкой было установлено, что руководством горкома в лице секретаря горкома Корсунова и членов бюро горкома Трубина и Старкова путем незаконных поборов в течение 1933 и 1934 года собрано с хозяйственных и других организаций 740 тыс. руб. Кроме того, не сданы государству денежные средства, поступившие от сотрудников горкома по подоходному налогу и культсбору — 24497 руб. 22 коп., и на приобретение облигаций государственного займа — 2631 руб. 10 коп., а также незаконно получено 15 тыс. руб. отчислений в местный бюджет от прибылей коммунальных предприятий». Собранные средства расходовались на содержание сверхштатного аппарата горкома и «…растранжиривались на удовлетворение личных потребностей отдельных работников горкома, а именно: на преподношения подарков, выдачу денежных пособий, которые для отдельных лиц выразились в суммах от 3 до 5 тыс. руб., и оплату счетов по покупкам продуктов и вин для них, а также разворовывались жуликами и разложившимися элементами, находившимися под покровительством перерожденцев и использовавшимися ими для прикрытия своих преступных проделок».

В результате проведенной проверки материалы о злоупотреблениях секретаря Пермского горкома ВКП(б) Корсунова были переданы в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б); председатель Пермского горсовета Гайдук «за нарушение железной дисциплины партии и государства и злоупотребление служебным положением» получил строгий выговор и был снят с занимаемого поста; бывший заведующий культпропа горкома ВКП(б) Трубин «за участие в поборах, самоснабжение и рвачество, за систематическое пьянство и некоммунистическое отношение к семье» был исключен из рядов ВКП(б); председатель ревкомиссии Лифанов за примиренчество получил строгий выговор с предупреждением. Были сняты с работы также ответственный секретарь Горсовета Нечаев и заместитель секретаря горкома Старков, члену бюро горкома ВКП(б) Бабкину был объявлен выговор, членам бюро горкома Яковлеву, Сотникову и Лосос — поставлено на вид [45] ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1158. Л. 1–4. .

В публичном поведении номенклатурных работников явно первенствует стихийная, грубая страсть повелевать в своей самой первобытной форме, порожденная не только войной и разрухой, но также и исконными представлениями о естественном начальственном праве.

Тонкий слой освоенной партийной культуры оказался не в состоянии вытеснить укорененные в поколениях властные архетипы, что проявилось также и во взаимоотношениях внутри номенклатурного сообщества [46] О значении архаики в политической культуре Советской России в первые годы после революции см.: Кимерлинг А. С. Презентация большевизма в 1919 году. // Молодежная наука Прикамья. Сб. научных трудов. Вып. 3. Пермь, 2003. С. 53–58. . «Советский режим, — по замечанию А. Безансона, — вызвал все архаичное в русской истории…» [47] Безансон А. Советское настоящее и русское прошлое. М., 1998. С. 69. .

Областной руководитель вел себя по-сталински.

«Кабаков фактически был иконой Свердловской партийной организации, все обожествлялось, все преклонялось перед словами, перед предложениями и т. д.» [48] XV внеочередной пленум обкома. Стенограмма. 22–23 мая 1937 г. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 26. Л. 38. . Начальник Кизелугля Ершов вспоминал:

«Кабакова встречали и провожали стоя» [49] Протокол собрания районного партактива Кизеловской парторганизации. 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 61. Оп. 51. Л. 33. .

В официальных учреждениях висели его портреты. Приличным считалось и устраивать демонстрацию в свою честь «с возгласами: „Да здравствует Ян!“, „Ура!“ с оркестрами, музыкой и т. д.» [50] Из доклада Высочиненко, май 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 49. Л. 46. , и организовать личный музей [51] Стенограмма VI городской партийной конференции 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1650. Л. 57. . И появлялись на людях партийные вожди, сопровождаемые комиссарами охраны. «Кабакова и Пшеницына охраняли НКВД, спрашивали у помощников, что давали в столовой, какой чай, органы НКВД проверяли продукты, чтобы не отравили, и боялись за их судьбы…» [52] Стенограмма VI городской партийной конференции 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1650. Л. 57. .

Портреты, овации, парадные кортежи (встречать Кабакова в Перми выезжало 50 машин) [53] Стенограмма VI городской партийной конференции 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1650. Л. 61. — все это касалось обрядной стороны власти. Но и решения И. Д. Кабаков также принимал, сообразуясь со сталинским образцом. «Никакого коллегиального решения вопросов в обкоме партии… не было, а все вопросы решал Кабаков, и, как правило, если не было проекта по какому-либо вопросу, Кабаков диктует стенографистке, она записывает и принимают, даже не спрашивали нередко у членов бюро…. решение принималось. Слово Кабакова, по существу, было законом. […] Ничего нельзя было решать…. никто не говорит, Кабаков начинает, Кабаков кончает» [54] XV внеочередной пленум обкома. 22–23 мая 1937 г. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 26. Л. 28–29, 72. .

Грубость в общении с подчиненными и с обычными гражданами была обычным делом. Подчиненные жаловались, что на просьбы о помощи получали клички «бездельника», «дурака» [55] Справка о критике работы и разоблачении врагов народа на собрании партактива в Первоуральске (26–28 мая 1937 г.) // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 103. Л. 126. . «С садистским удовольствием секретарей райкомов при подведении итогов проверки партийных документов Ковалев, Лапидус, Пшеницын, Ян называли и „чермозский князек“, и „предводитель дворянства“» [56] Стенограмма II партийной конференции. Июнь 1937 г. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 3. Л. 149. . При этом всякая критика — и «снизу» и «сверху» — пресекалась почти мгновенно. Так, на собрании партийного актива Молотовского горкома ВКП(б) в мае 1937 г. обсуждался факт «зажима самокритики». Вспомнили, как поступили с коммунистом, осмелившимся на активе высказать крамольную мысль: «…как мог сидеть во главе облисполкома враг народа как Головин, и его не замечал секретарь обкома т. Кабаков». Последствия этого смелого высказывания были печальными: незадачливого оратора стащили с трибуны, отобрали партийный билет, а позднее исключили из партии [57] ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 57. Л. 33. .