А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Заседания пленумов обкома порой превращались в спектакли, посвященные публичному унижению подчиненных. Вот отрывок из стенограммы пленума обкома ВКП(б). Январь 1937 года:

«Смирнов: Иван Дмитриевич [Кабаков — А. К., О. Л.] вчера в своем докладе подверг чрезмерно резкой критике факт присылки телеграммы [58] В телеграмме речь идет о политических ошибках, допущенных парторганизацией, ее руководством, горкомом, бюро, о фактах ослабления революционной бдительности, о низком уровне большевистской самокритики в парторганизации. нашей городской партийной конференцией на имя обкома партии…. Наша городская партийная конференция не носила характера парадности и шумихи, а была серьезным шагом вперед в жизни нашей партийной организации.

Пптенииын: И чуть ли не предвосхитила решений ЦК.

Смирнов: Нет, т. Пшеницын, наша конференция [не] предвосхитила решений ЦК. Конференция прошла под знаком повышения большевистской бдительности, под знаком развертывания самокритики.

Ян: Одним словом, ты выступаешь в качестве вчерашнего бойца.

Смирнов: В качестве какого бойца я выступаю, я скажу ниже.

Ян: Вот если ты прочтешь, что гуси спасли Рим, тебе станет понятно.

Кузнецов: Почему сие надо телеграммой сообщать?

Смирнов: Я целиком согласен, что сам факт объективно расценен т. Кабаковым совершенно правильно, и мне кажется…

Кузнецов: Не объективно, а партийно.

Смирнов: Я согласен с этой поправкой. Самый факт посылки телеграммы. В этом факте отражается…

Кабаков: Подхалимство.

Смирнов: Не подхалимство, а то, что наша партийная организация не преодолела еще…

Пшеницын: Угодничества.

Смирнов: Той инерции, которая сложилась годами.

Пшеницын: Не инерция, а угодничество здесь» [59] Стенограмма XIV пленума обкома ВКП(б) // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 17. Л. 104–105. .

Публичные акты сопровождались приватными:

«Не было ни одного почти совещания, заседания, когда после этого совещания или заседания Кабаковым не намечалась бы группа лиц, которая приглашалась к нему, и там эта группа пьянствовала, причем существовало у некоторых такое понятие, что до того момента он еще не принят, он еще не признан, пока его не пригласили на это заседание. Вот уже когда пригласили, значит, его признали» [60] Стенограмма II партийной конференции. Июнь 1937 г. // ЦДООСО. Ф.4. Оп. 15. Д. 2. Л. 78. .

Такие же банкеты организовывали на местах и секретари более низкого ранга.

Мы ничего не знаем о том, что представляли собой так часто упоминаемые в протоколах партийных собраний банкеты на квартирах у местных начальников. Если бы не устные рассказы Н. С. Хрущева, мы бы до сих пор воображали себе и сталинские обеды скучными товарищескими посиделками у самовара с чаем. Участники торжественных ужинов у Благонравова (Коми Округ) или Бушманова (Чердынь) воспоминаний на эту тему не оставили. Некоторые из них представляли начальству объяснительные записки очень похожего содержания: бывали редко, сидели недолго, пили мало. Как все происходило на самом деле, из такого рода текстов не выяснить. В материалах Кизеловского горкома ВКП(б) за 1937 г. нам удалось, однако, обнаружить любопытный документ, очень живо изображающий обеденные нравы руководящих работников среднего звена: начальника и парторга шахты, чиновников из треста и пр. Речь идет о докладной записке, сочиненной заведующей столовой и подписанной также подавальщицей. Документ небольшой и заслуживает того, чтобы привести его здесь целиком, предварительно изменив фамилии главных действующих лиц:

ДОКЛАДНАЯ

1 февраля 1937 Баранов мне позвонил в столовую, чтобы я приготовила обед человек на 6. Его приказание было выполнено, но т. к. я должна была выехать в Кизел, обед начался без меня часов в 7 вечера. Из Кизела я вернулась в 1-ом часу ночи и зашла прямо в столовую, там застала Баранова, Чернова, Борш-Компанеец и одна какая-то из Главугля — зовут Зоя Александровна. Они все были сильно пьяные. Потребовали от меня яблоков и мандарин. Я заявила, что яблоков нет, и ночью достать негде. Баранов вторично потребовал от меня и сказал, что мои приказания должны быть выполнены в любое время дня и ночи. После этого я позвонила Гробишеву, он вызвал завмага Повышева, и при упорстве охранника открыли магазин и выдали мне 6 кг яблок. Просьба Баранова и присутствующего тут же Чернова с компанией была выполнена.

В 3 часа с половиной ночи «гости» уехали. Остались Чернов и Баранов и позвали к себе меня, а потом Быкову. Нас заставляли пить, а затем предлагали под угрозой оружия (Баранов с браунингом) удовлетворить их страсти. На наши возражения, они нас оскорбляли нецензурными словами, угрожая выгнать с работы. Когда Баранов наставлял на меня браунинг, я его выхватила и хотела передать в НКВД, но Чернов мне заявил, чтобы браунинг отдала ему, что его я носить не имею права.

На другой день 2 февраля в 2 часа дня Баранов вызвал меня в кабинет и велел обо всем молчать. Чернов занял другую политику. Он всячески подкапывался для того, чтобы снять меня с работы. 18 марта я с работы была снята. Обо всем этом я сообщила Никуленкову, но он обо всем умолчал.

Подписи [61] В партком шахты им. Калинина 9.07.1937 // ГОПАПО. Ф. 61. Оп. 16. Д. 114. Л. 232. .

Мы далеки от мысли, что торжественные обеды у партийных начальников проходили так всегда. Скорее всего, бывало иначе, менее разнузданно, не так пьяно, без «удовлетворения страстей» под дулом браунинга. В показаниях арестованных партийцев фигурирует т. н. «салон Чудновского». Следователи пытались обнаружить крамолу — гнездо заговорщиков. Все было куда как проще:

«Кроме выпивки и закуски никаких разговоров не было» [62] Стенограмма XIV пленума обкома ВКП(б) // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 19. Л. 169. . На квартире председателя областного суда местные начальники устраивали вечера с танцами, разговорами и вином. Все было чинно, по-мещански. «Что там было? Он [Чудновский. — А. К., О. Л.] никакого доклада не делал, был я, Медников с женой, Степанов с женой, Лапидус с женой, они все сидели и болтали, а я сидел в стороне, он мне показывал фотографии» [63] Стенограмма XIV пленума обкома ВКП(б) // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 20. Л. 24. .

В Кизеле нравы были грубее. В цитированном письме речь идет о заурядном случае. Заявление написано спустя пять месяцев после позднего обеда, когда его главный организатор был уже арестован. Судя по общей простоте нравов, можно предположить, что и начальственные банкеты мало напоминали торжественные и чинные обеды воспитанных партийной дисциплиной руководящих товарищей, скорее обыкновенные попойки.

«В празднование 1 мая в Краснокамске ответственные работники устроили коллективную пьянку с избиением. […] Секретарь райкома Денисов избил свою жену Директор бум-комбината Погожев свою жену тоже избил. […] В силу этого жена Денисова Елена Трофимовна, делегат III Краснокамской партийной конференции, не могла быть на последней» [64] ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 33. Д. 155. Л. 52. .