Павел Мельников-Печерский - В лесах (Книга 2, часть 4)

- Пять-то целковых зачем присчитал? - молвил Петр Степаныч.

- Наспех делается, почтенный, нельзя,- ответил ему Федор.- Платами не станешь поезжан оделять? Невестиных даров тоже не будет?.. Положь за дары-то пятишницу.

- Ну, ладно. Получай задаток,- молвил Петр Степаныч Федору и подал ему четвертную.

- Ты к тем не ходи,- сказал Федор.- Я уж сам тебе все обделаю. Будь спокоен... Когда выезжать-то?

- Коль не пришлю повестку в отмену, в середу после полден часа через три быть вам у Ронжина,- отвечал Самоквасов.

- Слушаем,- молвил ямщик.- Все в исправности будет. Нам не впервой.

Самоквасов дальше поехал, а в Язвицком кабаке далеко за полночь ямщики пили и пели, гуляли, кричали на все голоса.

* * *

В городе Петр Степаныч не так легко и скоро управился, как в Язвицах. Здесь надо было ему приискать квартиру, где б молодые после венца прожили несколько дней до того, как ехать им в Осиповку за родительским прощеньем. В том захолустном городке гостиниц сроду не бывало, а постоялый двор всего-на-все один только был, наезд бывал туда только в базарные дни. На том дворе Петр Степаныч пристал, видит, молодых тут нельзя приютить - больно уж бойко и во всем несуразно: все одно что кабак... По домам пошел квартиры искать - нет ни единой.

Проходил Самоквасов по городку вплоть до вечера и уж думал на другой день квартиры искать в деревнях подгородных, но ему и тут удалой ямщик пригодился. Только вышел он поутру на улицу, Федор Афанасьич тут как тут - усталых, взмыленных коней проваживает... Окликал его Петр Степаныч.

- А, почтенный!.. Ты уж и здесь,- весело отозвался ямщик.- А меня, чтоб его пополам да в черепья, пес его знает, барин какой-то сюда потревожил... Казенна подорожная, да еще "из курьерских"... Вишь, коней-то загнал как, собака,- не отдышатся, сердечные... А мы только что разгулялись было, зачали про ваше здоровье пить, а его шайтан тут и принеси... Очередь-то моя - что станешь делать?.. Поехал.

- Слушай-ка, парень, вечор сказывал ты, что эти самокрутки дело вам за обычай,- молвил ему Самоквасов.

- Без нашего брата тут нельзя...- отвечал Федор.- Потому, ускакать надо. Мне вот у тебя на двадцатой свадьбе доведется быть... Завсегда удавалось, раз только не успели угнать. И колотили же нас тогда... ой-ой! Три недели валялся, насилу отдох. До сих пор знатко осталось,- промолвил он, показывая на широкий рубец на правой скуле...- Отбили, ареды!

- А не случалось тебе после венца молодых сюда в город возить? - спросил Самоквасов.

- Как не случаться - случалось!.. Сколько раз...- отвечал Федор.

- Видишь ли что, Федор Афанасьич,- сказал Самоквасов,-человек я заезжий, знакомцев у меня здесь нету... Вечор бился, бился, искал, искал квартиры, где бы пожить молодым. Весь город исходил - собачьей конуры и той не нашел.

-У Феклиста Митрича нешто не был? - спросил у него ямщик.

- У какого Феклиста Дмитрича?

- Погребок у него, вином виноградным торгует,- сказал ямщик,- лавочка тоже есть, бела харчевня. К нему с девьем когда хошь, и в полночь и за полночь.

- Ну нет, Федор Афанасьич, это, друг любезный, не годится. Не шатущие приедут, не в кабаке им жить,- сказал Петр Степаныч.

- Зачем в кабаке?- возразил ямщик.- Только не жалей целкачей, так Феклист Митрич сам-от в подклет переберется, а верхни горницы тебе предоставит. А горницы у него важные!.. Во всех не бывал, хвастать не стану, а говорят, почище да приборной городнических будут.

- Где ж его отыскать?- спросил Самоквасов.

- А ты обожди здесь маленько, я только коням овсеца задам. Покаместь жуют, мы с тобой дело-то и обладим. Мне не впервой к нему молодых-то привозить,сказал Федор Афанасьич.

- Постой, погоди,- молвил ему вслед Петр Степаныч,- какой он веры, Феклист-от Митрич? Какого, значит, согласу?

- А тебе что? - обернувшись, спросил ямщик.

- Да ведь если он по ихней, по скитской значит, так, пожалуй, не пустит,молвил Петр Степаныч.

- Феклист-от Митрич не пустит?.. Эва!..- засмеялся ямщик.- Он, брат, у нас всякой веры... Когда котора выгоднее, такую на ту пору и держит. В одни святы денежки верует. Повесь на стенку сотенну бумажку -. больше чем Николе намолится ей.

Убрав лошадей, ямщик повел Петра Степаныча к Феклисту Митричу. Тот сразу согласился уступить все верхнее жилье дома. Понравилось оно Петру Степанычу как есть купецкий дом середней руки. Ни горок с серебром и ценным фарфором, ни триповых диванов, как у Патап Максимыча, не было, а все-таки не зазорно было Прасковье Патаповне вступить в такой дом после венчанья. Зато уж и содрал же Феклист Митрич щетинку с Самоквасова. Что ни разъезжал по городам, нигде таких цен за постой он не плачивал. Однако ж не торговался, хоть и почесал в затылке, подумавши, что свадебка-то ему, пожалуй, за тысячу въедет. Да что тысяча, коль охота молодцу покуражиться. "Главное дело, матушка Пульхерия да батюшка Иван Матвеич!.. Рожи-то какие корчить зачнут!.."

- Так вы уж, пожалуйста, Феклист Митрич, постарайтесь, чтобы все как следует было,- молвил Самоквасов ему на прощанье.

- Не извольте, почтеннейший господин, напрасно беспокоиться. Слава богу, эти дела нам не впервые,- дробной скороговоркой зачастил Феклист Митрич.Летошний год Сущов, купец из нижнего Воскресенья,- рыжий такой, не изволите ли знать, да толстый,- тоже скитску девицу из Оленева крал, тоже у нас проживанье имели, всем остались довольны. Свечки будут стеариновые, по всем горницам зажжем; двуспальну постель кисейными пологами украсим, можно будет и коврики постлать. Чайна посуда и для обеда отменная; не понравится кушанье из нашей харчевни, можем из трактира повара взять; вина первый сорт - от Соболева. И все по самым сходным ценам будет предоставлено вашему почтению.

Сладились. Отдал Феклисту Петр Степаныч задаток, простился с удалым ямщиком и рысцой покатил к попу в Свиблово.

Сушило встретил Петра Степаныча не по-прежнему. Когда Самоквасов подъезжал к погосту, поп, влекущий племя свое от литовских бояр, в белой холстинной рубахе, босиком, но в широкополой шляпе, косил по своему кладбищу сено. Ловко размахивал он косою, гораздо ловчее, чем работавший в другом углу кладбища Груздок. Услыхав грохот тележки на мостике, Сушило перестал косить, приставил правую руку зонтиком над глазами и пристально стал вглядываться в проезжего. Узнав с нетерпением ожидаемого гостя, швырнул он косу и крикнул сторожу:

- Докашивай, Груздок, докашивай, да в оба гляди, от Игнатья аль от Ипатья ребятенки опять бы не стали корзинами наше сено таскать. Чуть что, первого за вихор да ко мне на расправу.

И бегом побежал к дому отец Харисаменов, сверкая голыми пятками. Став в калитке, окликнул он лихо подкатившего Петра Степаныча.

- Милости просим, гость дорогой, милости просим! В горницу пожалуйте, а я сейчас оболокусь.