Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI-XIX вв. Часть 3: учебник для вузов

С другой стороны, для того, чтобы капиталистический уклад стал ведущим, необходимо было также сформировать рынок труда, наполненный многочисленной и дешевой рабочей силой. Препятствием для создания подобного рынка служили индейские общины, владевшие землей, и неосвоенные реаленговые (государственные) земли, на которых открыто или нелегально трудились мелкие землепользователи. Латифундисты грабили общинные земли, а в ряде случаев вели против индейцев истребительные войны. Так было в середине XIX в. в Аргентине, где экспроприация 0,5 млн га индейских земель сопровождалась варварским разрушением индейских поселений и физическим истреблением индейцев. Так было в Мексике, где к концу XIX в. земли крестьянских индейских общин оказались захваченными мексиканскими и иностранными собственниками: 50 иностранных компаний захватили почти четверть территории страны. Так было в Чили, где колонизация земель привела к экспроприации арауканских племен.

Насильственная экспроприация общин и мелких землепользователей, их принуждение к наемному труду с помощью «законов о бродяжничестве» позволила обеспечить рабочей силой как латифундии, так и промышленное производство.

Таким образом, в экономике латиноамериканских стран развитие капиталистического уклада в промышленности и сельском хозяйстве сочеталось со значительным удельным весом докапиталистических форм и структур земельной собственности. Подобное сочетание капитализма с докапиталистическими укладами и пережитками в той или иной пропорции сохранилось и в ХХ в. В тесной связи и в соответствии с потребностями мирового рынка экстенсивная экономика Латинской Америки специализировалась на производстве аграрной продукции и отраслей добывающей промышленности экспортного значения. Формировалась агро-экспортная модель экономики латиноамериканских стран.

В политико-правовом отношении молодые независимые страны представляли собой государства с республиканским строем со свойственными ему атрибутами суверенитета и политическими институтами, национальными вооруженными силами. Это получило свое отражение в конституциях, принятых молодыми независимыми республиками.

Вместе с тем развитие латиноамериканских стран происходило в обстановке политической нестабильности, в условиях ожесточенной борьбы за власть между отдельными группировками властных элит, между гражданскими и военными претендентами на власть. Коллизии острой политической борьбы между традиционно-консервативными и либерально-прогрессивными силами, между федералистами и унитариями влияли на неустойчивость, нестабильность общественно-политической жизни. Это проявлялось в мятежах и диктатурах, гражданских войнах и военных переворотах, шумных скандалах и политических убийствах, заговорах и восстаниях. Во втором десятилетии XIX в. возник многоплановый феномен каудильизма.

Под определение каудильизма попадали и особая система организации государственного правления с сильной персонализацией власти, и методы политической борьбы, в частности, политический «арбитраж», и идеи, используемые харизматическими лидерами, и традиции, складывавшиеся десятилетиями в ходе становления и развития самостоятельных национальных государств латиноамериканского региона. Идея сильной личности – вождя, каудильо (caudillo), пользующегося огромным авторитетом и по существу неограниченной властью в тот или иной, часто критический период истории какойлибо страны, сформировалась в процессе упорной борьбы за власть различных соперничавших между собой элитных экономических групп (латифундистов, торговой и промышленной буржуазии, финансистов).

Обострение кризисных ситуаций в странах Латинской Америки под влиянием комплекса внутренних и международных обстоятельств негативно влияло на баланс политических сил и чрезвычайно обостряло внутриполитическую борьбу, озвучивая требование решить наболевшие проблемы с помощью «сильной руки». Психологии высших слоев латиноамериканского общества была свойственна убежденность в том, что каудильо и тот режим личной власти, который он установит с помощью армии (естественно, в интересах определенной экономической группы), могут стать наиболее эффективным средством для выхода из кризиса. В свою очередь, стереотипы массовой психологии латиноамериканцев, в том числе такие, как касикизм и патернализм, а также нищета большинства населения формировали социально-психологическую составляющую феномена каудильизма – убеждение в мессианском предназначении сильного вождя-каудильо, способного быть «справедливым» утешителем обездоленных и «отцом» нации.

Другими словами, для феномена каудильизма и консервации его идей существовала благоприятная социальная почва. Идеи и методы каудильизма постепенно сложились в традицию. Причем, в традицию, охраняющую консервативное содержание каудильизма, так как примеры прогрессивных тенденций каудильизма с ярко выраженными чертами социального реформаторства в истории Нового времени можно встретить редко.

Государственное размежевание молодых латиноамериканских государств происходило в обстановке острых территориальных споров, перераставших зачастую в военные конфликты между ними. Наиболее крупными стали война Тройственного союза и Тихоокеанская война. Война 1864–1870 гг., развязанная Аргентиной, Бразилией и Уругваем («Тройственный союз») против Парагвая, буквально опустошила Парагвай, отбросив его развитие далеко назад. Фокусом Тихоокеанской войны 1879–1883 гг. стал вопрос об обладании богатейшими залежами селитры в пустыне Атакама, принадлежавшей Перу и Боливии. Поддерживаемое Великобританией правительство Чили объявило войну Боливии и Перу. Одержав ряд побед в военно-морских и сухопутных сражениях, Чили подписало мирные договоры, согласно которым страна получила крупнейшие селитряные месторождения и заняла господствующее положение на тихоокеанском побережье Южной Америки. Для экономики Боливии и Перу последствия войны оказались тяжелейшими. Боливия расценивала собственное поражение как национальную катастрофу: она потеряла большие территориальные массивы, ряд городов, должна была выплачивать контрибуцию, а главное – страна потеряла выход к морю (и не имеет его до сих пор). Война нанесла глубочайшие раны народу и экономике Перу: 30 тыс. человек убитыми, потеря трех департаментов с залежами селитры, разрушение сахарных и хлопковых плантаций на побережье, расстройство финансовой системы, кризис власти, обнищание народа. Обе страны также оказались отброшенными в своем развитии далеко назад. Итоги войны расширили возможности для иностранного проникновения в экономику воевавших стран и ослабили тенденции их самостоятельного развития.