К.А. Иностранцев - Хунну и Гунны (разбор теорий о происхождении народа Хунну китайских летописей, о происхождении европейских Гуннов и о взаимных отношениях этих двух народов).

В заключение нашего разбора литературы о языковых остатках Хунну укажем, что в целях историко–этнографических, кроме преодоления трудностей китайской транскрипции иностранных слов и имён, в нашем вопросе (поскольку это опять–таки возможно при количестве и качестве наличного материала и древности эпохи) важна историческая точка зрения на урало–алтайские языки.

Оканчивая наш разбор новой литературы по гунскому вопросу, мы считаем нужным привести мнение об этнографической принадлежности интересующих нас народов в исследованиях и сочинениях общего характера за последнее время, каковые сочинения служат показателем общих взглядов на положение научного вопроса. В новейшем общем сочинении о славянских древностях Л. Нидерле (см. его соч. L. Niederle, Manuel de l’antiquité slave, I, L’histoire, Paris, 1923), говоря, что теория славянства Гуннов, предложенная ещё Венелиным, была в своё время опровергнута и сошла со страниц научной литературы (см. в его соч. стр. 177, пр. 3), называет Гуннов Турками (см. у него, стр. 73 и 176–7; у него же на стр. 52 и 53 о словах мёд и страва). Далее скажу несколько слов о трудах Г.Е. Грум–Гржимайло, продолжателя много сделавшего по нашему вопросу Н.А. Аристова. В его сочинении, вышедшем одновременно с моей работой и озаглавленном «Историческое прошлое Бэй–шаня в связи с историею Средней Азии» (СПб., 1898), соответствующем началу II тома его «Описании путешествия в Западный Китай» (СПб., 1899), он подробно касался вопроса, интересующего нас, особенно конечно китайских Хунну и их передвижений (см. всё начало первой главы, особенно стр. 24–25 о передвижении на Запад, 29–30 прим. о Юе–бани [104]и о Хунну и Гуннах, каковых автор считает тожественными; см. также т. III, СПб., 1907, стр. 461). Отожествляя Хунну и Гуннов, он считает Хунну древнейшими Турками, появляющимися в истории Средней Азии (см. его соч., стр. 246). При этом случае, в целях освещения имеющих отношение к нашему вопросу историко–этнографических данных, мы скажем несколько слов об одном факте из древней истории Средней Азии, связанном с судьбами Хунну. Говоря о возникновении в начале IV в. по Р.X. в восточной части Тибета особого, так наз. тугухуньского царства, предшественника Туфаньцев или Тибетцев (VII–VIII в.), Грум–Гржимайло по поводу известия Бодимура (XV в.) о шара–шарайгол–тулухуньцах (тугухуньцах) высказывает мысль, что автор Бодимура слил в одно современных ему сары–уйгуров (шара–шарайголы) с древними тугухуньцами или тогонцами (см. его Опис. пут., II, стр. 27 и 43–44, III, стр. 30–31 и 58). Тугухуньское царство обязано было своим возникновением прикочевавшей из Ляо–дуна части сяньбийского рода Муюн (в начале IV в.), которая образовалась в Амдо и у Куку–нора в особое владение. Не касаясь вопроса о действительной этнической принадлежности этого рода (Сянь–би, как известно, вообще считаются Тунгузами), мы несколько остановимся на имени господствовавшего рода, по которому царство получило своё название. Грум–Гржимайло считает, что Тогон и Тугунь значило по всей вероятности «тогонские люди». Мы думаем, что наименование царства Тогонским есть позднейшая этимология — от монгольского слова «тогон» — «котёл». В основе царство носило название Тугю–хун и означало Ту–гю —Хунны, т.е. Турки — Гунны. Это то же название, которое носило одно племя, встреченное китайским буддийский паломником Сон–юнем (начало VI в. по Р.X.) при проходе его через «движущиеся пески» — Ту–гю–Хунь, письмо которых было сходно с письмом Вэйцев (см. Terrien de Lacouperie, Beginnings of writing in Central and Eastern Asia, London, 1894, стр. 120 — Tuh–Kiueh-’hun). He останавливаясь на этнической принадлежности основателей предшествовавшего Туфаньскому царства, отмечаем это наименование, имеющее значение для изучаемого нами вопроса. Из общих сочинений кроме ранее нашей работы вышедшего труда синолога Паркера о древней истории восточной части Средней Азии (E.H. Parker, A thousand years of the Tatars, 1895, стр. 1–5, 132 — 2, 156, 168, 177), в котором признаётся турчизм Хунну (тоже и в упомянутой работе О. Франке) [105], отмечу работу Хирта о древней истории Китая (Ancient history of China, 1908), в которой Хунну считаются Турками. Турками же называл Хунну и Ф. Шварц в его работе о Туркестане (F. Schwarz, Turkestan, die Wiege der indogermanischen Völker, Freiburg, 1900, XIX, 15, 140). Наконец, И. Маркварт в своей работе о Команах (цит. соч., стр. 69) косвенно высказывается о народности Хунну и их отожествлении с Гуннами, говоря, что Усуни говорили по турецки, ибо были рано «гуннизированы» (Ф.В.К. Мюллер в цит. статье, стр. 574 считает, что Хунну несомненно говорили по турецки) [106].

Археологические находки, так много внёсшие в изучение древней истории Средней Азии Орхонскими открытиями, ничего не дают непосредственно для гунского вопроса. Это и неудивительно при значительно большом расстоянии по времени Хуннуской истории от истории Тугюйцев. Отмечу только одну раскопку — именно произведённое Ю. Талько–Грынцевичем обследование Суджинского могильника в Забайкальской области, подробно им описанного (см. его работу Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади Троицкосавского округа Забайкальской области в Трудах Троицкосавско–Кяхтинского Отделения Приамурского Отдела Русск. Геогр. Общ., т. I, вып. 2, 1898, Москва, 1899, стр. 1–77 и приложения, табл.I–XXVI). Из обряда погребения в срубе выясняется, что погребавшееся племя было пастушеское, скотоводческое. Предметы, найденные при погребении, отличны от минусинских медных находок — находятся железные вещи; предметы более высокой культуры и железо являются вероятно результатом сношений с Китаем; среди находок имелась круглая бронзовая пластинка (обломок) с 6 знаками, отличающимися от так наз. среднеазиатских рун в надписях на древних могилах Монголии (см. цит. работу, стр. 9 и 46 и табл. XII, рис. 36). Подводя итог своей раскопки, Талько–Грынцевич (стр. 39 цит. работы) отмечает, что могильник насыпан смешанной расой, может быть турецкого происхождения, до заселения этих мест Монголами. В следующей своей работе, посвященной этому же вопросу, этот исследователь (см. его статью, Древние обитатели Центральной Азии, там же, т. II, вып. 1–2, стр. 61–76, 1899, Москва, 1900; эта работа посвящена также в Русск. Антропологическом Журнале, т. I, №2, 1–11) для выяснения территории и пути следования народа, сооружавшего эти могильники со срубами, отмечает важность уяснения направления этого погребения далее на Восток и установление связи с погребением того же рода, находимым в Минусинском крае (см. стр. 64 его ст.). Наконец, в третьей работе по тому же вопросу (Древние обитатели Забайкалья в сравнении с современными инородцами, там же, т. VIII, вып. I, 1905, СПб., 1906, стр. 32–52), подводя итоги своих раскопок в Забайкальском округе в археологическом и антропологическом отношениях, классифицируя добытый материал и указывая заимствование погребённым в срубах населением из Китая вещей и железа, он отмечает их среднеголовость (см. стр. 39 и 45) и даёт следующие определения: «Можно полагать, что погребение в срубах относится к первым векам после Р.X.» (стр. 38); похороненные в них «по китайским источникам, не суть ли те из тюркских племён, которые в середине III в. до Р.X. сплотились в одно могущественное государство Хун–ну» (стр. 46). Отмечаем эти последние работы особенно потому, что именно археологические памятники дали повод к лучшему ознакомлению с древней историей Средней Азии, начавшемуся с дешифровки орхонских надписей.