Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

Летом 1920 года сам Ленин по настоянию Компрода подключается к посевным делам. 16 июля он совместно с Брюхановым подписывает телеграмму об обязательном засеве всей площади озимых полей. Осенью все газеты были полны невероятно оптимистических отчетов со всех полей России, но что там вырастет, предстояло узнать только в голодное лето 1921 года.

Все же было бы несправедливым отказывать Осинскому в некоторой новизне. Помимо новой структуры организации принуждения в деревне, у него имелась и фундаментальная идея. До сего времени практиковались государственные запашки пустующих земель, а что крестьянин творил на своей делянке — оставалась на его совести. Осинский отбрасывает этот параллелизм и провозглашает: «Социализм строится только путем преобразования всего хозяйства и всех хозяйств одновременно», а не путем расширения социалистических «оазисов» в мелкобуржуазной пустыне [492] Правда. 1920. 5 сентября. .

Статьи Осинского в «Правде» вызвали резонанс и дискуссию. Ему очень деликатно на страницах «Экономической жизни» начал возражать Н. С. Богданов, заведующий управлением совхозов в Наркомате земледелия, который еще в феврале 1920 года в докладе на упоминавшемся совещании представителей совхозов и губземотделов выдвинул требование замены продразверстки на совхозы налоговой системой, Богданов защищал теорию постепенного «врастания» социалистических форм в сельское хозяйство путем его механизации. Он полагал нереальным план массового принудительного вмешательства государства: «От признания за государством права отбирать излишки до примирения с государственным вмешательством в производство, психологическая дистанция огромного размера… Совершенно невыполнимым не только психологически, но и технически является вмешательство государства в самые производственные процессы». Делать это кое-как, путем создания дорогостоящего «аппарата организованного насилия», не имеет никакого смысла, считает Богданов. Однако необходимость регулирования крестьянского хозяйства остается. Как это сделать?

Богданов рассуждает абсолютно логично, преодолевая испуг 1918 года и учитывая опыт 1919–1920 годов: «Середняк признал право государства брать то, что государству нужно. Это признание нужно использовать до конца. Систему продовольственных разверсток нужно построить не применительно к вероятным излишкам стихийно идущего производства, а применительно к тем заданиям, которые должны быть даны каждому с.-х. району, каждой волости, каждому хозяйству.

Не говорите хозяину, что ему сеять и как сеять; скажите, что вы у него хотите взять, обусловьте невыполнение этого требования „бичами и скорпионами“ в виде выполнения штрафных нарядов; заинтересуйте премией; покажите на примере совхоза, колхоза и на крестьянских полосах лучшие приемы выполнения заданий, и вы постепенно овладеете производственным планом сельского хозяйства… Рынок явится организующим хозяйство фактором в капиталистический период его развития. Рынок в его современной форме явится основным средством государственного регулирования и в переходный период» [493] Экономическая жизнь. 1920. 16 сентября. .

Вот так, мы имеем случай еще раз убедиться, как каждый всплеск военного коммунизма поднимал и волны новой экономической политики. Осинский и Богданов проявили себя как бы в качестве двух ипостасей того сложного и неоднозначного явления, которое именовалось — Троцкий. Ведь это Троцкий в своей мартовской записке в ЦК указал то противоречие между экономическими и принудительными методами развития сельского хозяйства, о которое будет биться государственная мысль в течение всего 1920 года. В этот период очередная задача экономического развития приносила с собой и варианты своего решения, и труд политика заключался в выборе между военно-коммунистическим и НЭПовским путем. Каждый из узловых моментов весны, лета и осени 1920 года мог стать поворотной точкой истории, но этого не случилось по ряду причин. Одна из них отражена в очередной статье Осинского, который, приняв вызов Богданова и аргументируя свою точку зрения, воспроизводит традиционные опасения, что «находятся товарищи, которые предлагают заменить продовольственную монополию продовольственным налогом», тогда у крестьянина появятся излишки и стимул больше производить и развивать свое хозяйство. Осинского страшат не излишки в руках крестьянина: расширение потребления и разведение скота «вполне укладывается в систему государственной монополии». Он боится, что свободные излишки — это будет курс на восстановление свободной торговли, и почему-то отождествляет этот курс с «крушением государственной принудительной заготовки в любой ее форме» [494] Правда; 1920. 5 ноября. .

Такое рассуждение было бы вполне справедливым в 1918 года. Но всеми, в печати, на съездах, конференциях и где угодно признавался факт, что в 1919 года произошел перелом в сознании крестьян. Сам Осинский пишет об этом же: деревня признала продовольственные, трудовые и прочие государственные повинности [495] Там же. 5 сентября. . То есть она признала бы и налог, она уже требовала его. Но призрак возрождающегося из свободной торговли ненавистного капитализма оказался сильнее самих материальных доказательств, и только залпы антоновщины и Кронштадта сумели прогнать его прочь.

Одной стычкой полемика Осинского и Богданова, разумеется, не закончилась. Выступал в «Правде» Осинский, печатался в «Экономической жизни» и Богданов, но мы далее не будем самостоятельно следить за их дискуссией, а лучше обратимся к любопытным наблюдениям современника.

В февральском номере за 1921 год «Вестника агитации и пропаганды» уже известный нам М. Кантор помещает статью «Причины и сущность регулирования крестьянского хозяйства», в которой подвергает критике идеи Богданова, высказанные, им в первой, сентябрьской статье, и прослеживает их дальнейшую эволюцию. Он отмечает, что в последующих статьях Богданов уже постепенно соглашается с проектом государственного регулирования сельского хозяйства, оговорок с его стороны становится все меньше и меньше и, наконец, в статье от 1 января 1921 года под заголовком «Декрет о великих обязанностях» Богданов уже активно поддерживает план вмешательства в крестьянское производство [496] Вестник агитации и пропаганды. 1921. № 5–6. С. 14. .

Несмотря на то, что изложение Кантора не исчерпывает всех нюансов позиции Богданова, несомненно, он точно уловил главное — эволюцию статей в «Экономической жизни» от оппозиции к признанию плана государственного регулирования. Партийный пропагандист подметил то, что по большей части ускользнуло от внимания историков, хотя полемика Богданова с Осинским неоднократно ими затрагивалась. Поэтому осталась нераскрытой причина эволюции Богданова, а это представляется более интересным и приводит к пониманию того, что произошла не просто дискуссия двух специалистов, а обнажился участок фронта скрытой борьбы двух экономических концепций.