Л Мерцалова - Сталинизм и война

Не выдерживает критики и другой довод Гареева: в 41-м в плен не могли попасть миллионы, поскольку под ружьем было всего 5 млн., но армия продолжала воевать. Автор упускает важные обстоятельства. В конце года в армии оставалось лишь несколько процентов тех, кто начинал войну. В плен попали также и многие из вновь мобилизованных. Автор сообщает, что по выводам комиссии с участием Жукова (1956), в СССР было учтено лишь немногим больше 2 млн. находившихся в плену, из них свыше 1,8 млн. было репатриировано. В то же время комиссия отмечала, что по немецким данным, 600 тыс. пленных погибло, а "неизвестное количество бывших военнопленных продолжало находиться за рубежом". Складывается впечатление, что на этом уровне знания Гареева и его коллег остаются и ныне. Он называет "важным источником" донесения фронтов, согласно которым за время войны было 4,5 млн. без вести пропавших и пленных; что "пока не удается установить судьбу 374 тыс. человек". Но как это согласовать с данными, по меньшей мере трижды опубликованными, о трех миллионах людей, которых до сих пор относят к "без вести пропавшим"?{26}

В итоге Гареев принимает общее число военнопленных - примерно 4 млн., а число погибших в плену 600 тыс. или "несколько больше", хотя по данным, приведенным представителями СССР на Нюрнбергском процессе, в плену погибло 3,8 млн. советских военнослужащих. Многочисленные противоречия автор или не замечает, или объясняет их неубедительно. Характерно, что по мнению Ахромеева, из 8 млн. 668 тыс. 400 человек, потерянных за всю войну, на первые шесть месяцев приходится 3 млн. 138 тыс. человек; попали в плен и пропали без вести 3 млн. 396 тыс. 400 человек. Рыбкин же считает, что погибло 4,5 млн. советских военнопленных. Работники одного и того же ведомства могли бы согласовать свои суждения, по крайней мере, объяснить такие разночтения{27}.

Значительная часть советских историков, в первую очередь Самсонов, Семиряга, Козлов{28}, принимают германские оценки общего количества попавших в плен и числа погибших. Согласно нескольким источникам, по меньшей мере часть немецких оценок основана на поименном учете пленных. В ЦАМО хранится картотека многих фашистских лагерей военнопленных, с помощью которых может быть раскрыта судьба около одного миллиона человек. Карточки содержат весьма подробные сведения о них: фамилия, имя, отчество, девичья фамилия матери, адрес родственников, дата и место рождения, приметы, религия, гражданская и военная специальность, воинская часть, дата и место пленения, в каком состоянии попал в плен, получение прививки, время и причина смерти, место захоронения. В новейшей литературе воспроизведены материалы Международного военного трибунала. Среди них - документ вермахта, согласно которому по состоянию на 20 февраля 1942 г. из 3,9 млн. советских пленных осталось лишь 1,1 млн.{29}

Наиболее значительными среди немецких исследований о советских военнопленных в Германии представляются труды X. Штрайта{30}. Он сообщает, что в многочисленных "котлах" в ходе приграничного сражения и последующих операций оказались миллионы солдат и офицеров. Только под Киевом - 452 720. Под Киевом, Брянском-Вязьмой попали в плен 1,3 млн., в первые полгода войны - около 3,5 млн. человек. Ужасная судьба постигла их в Германии. Из 5,7 млн. советских пленных в началу 1945 г. в лагерях оставалось 930 тыс. До одного миллиона использовались вермахтом как "добровольные помощники". 500 тыс. были освобождены Красной Армией или совершили успешные побеги. Остальные 3,3 млн. (57%) погибли, причем почти 2 млн. - до февраля 1942 г. С этим не согласуется утверждение А. Кваши о том, что "более миллиона" из граждан СССР "воевали против Красной Армии"{31}. По германским данным, лишь меньшая часть этих людей "воевала", большинство же использовалось вермахтом на хозяйственных работах. Вызывает возражение и определение "добровольный". Выбора у этих людей не было: единственной альтернативой их коллаборационизму была смерть. Во всяком случае проблема эта не решена и нельзя всех наших людей объявлять "бывшими гражданами" и "изменниками". Среди них были предатели, но были и Соколовы из шолоховского рассказа "Судьба человека".

Сравнивая положение советских и других военнопленных, Штрайт приводит следующие данные: из 231 тыс. английских и американских военнопленных умерли 8348 (3,6%), "в основном в хаосе последних месяцев войны". По данным Федеральной комиссии историков (ФРГ), Красная Армия взяла в плен около 3 155 000 военнослужащих вермахта. Из них умерло от 1 110 000 до 1 185 000 (35-38%){32}. Подчеркивая исключительную жестокость обращения с советскими пленными, Штрайт свидетельствует: фашисты сознательно попрали международное право, в том числе и Гаагскую конвенцию 1907 г. Установленные ею нормы распространялись и на граждан тех государств, которые не присоединились к конвенции. К моменту нападения СССР не признал Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 г. и Гаагскую конвенцию 1907 г. Но согласно основам международного права военнопленные тем не менее обеспечивались на уровне резервных войск государства, интернировавшего пленных. Тем более что СССР ратифицировал Женевскую конвенцию о раненых, чем показал, что он априори не отвергает международное право.

По Штрайту, в связи с огромным числом пленных на Восточном фронте руководство вермахта столкнулось со сложностями. Однако автор отверг попытки германских генералов оправдать гибель пленных. Он сообщает, в частности, как осенью 1941 г. в Польшу были транспортированы для постоянного размещения 361 500 советских пленных, а в апреле 1942 г. из них оставалось в лагерях лишь 44 000; 7500 совершили побеги, 310 000 (более 85%) погибли. Главное командование вермахтом (ОКВ) как в ведении войны, так и в обращении с пленными никакими нормами себя не ограничивало. Причины их смерти: голод, крайне неудовлетворительные условия жизни, транспортировки, обслуживания, систематическое уничтожение определенных групп пленных. Приказом ОКВ от 8 сентября 1941 г. разрешалось, "как правило", применение оружия против советских пленных. Лишь шесть месяцев спустя это было запрещено, поскольку было "слишком много самовольных расстрелов". Одной из причин разгрома Германии в 1914-1918 гг. был голод. Гитлер и его генералы "болезненно воспринимали этот опыт". "Одной из главных целей их нападения на СССР был захват продовольствия". Уже в мае 1941 г. министерствам, планировавшим оккупацию, было ясно, что "следствием этого должна стать смерть миллионов людей в СССР". Пленные, полностью зависимые от завоевателей, первыми испытали это.

Еще до нападения на СССР ОКВ предписывало самое минимальное снабжение пленных. Рацион был намного ниже уровня, обеспечивавшего существование. Так, пленные, шедшие пешком через Белоруссию летом 1941 г., получали в день 20 г пшена и 100 г хлеба или 100 г. пшена без хлеба. По нормам ОКВ (август 1941 г.) они должны были получать 2040- 2100 калорий, фактически же снабжение было значительно ниже. Несмотря на распространение среди пленных на почве голода эпидемий, 21 октября генерал-квартирмейстер Э. Вагнер отдал приказ об уменьшении рациона - до 1500 калорий для не работающих вследствие крайней слабости. В это время в Польше умирало ежедневно 4600 советских пленных. Для сооружения своего "жилища" пленные располагали практически лишь колючей проволокой. Сотни тысяч пленных погибли в пути следования от измождения и расстрелов. При транспортировке использовались исключительно открытые вагоны. Был случай, когда из 5000 пленных 1000 замерзли. По данным на начало декабря 1941 г., при таких условиях умирали 25-70% пленных.