Рене Груссэ - Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Представители династии Мин победоносно вошли в Пекин.

Последняя монгольская армия еще занимала Шаньси под командованием Коко Темюра, вице-правителя Тайюаня, который вел себя независимым принцем, прилагая все усилия для защиты своих владений, но при приближении китайской армии под предводительством Сиа Та, он сдал свои позиции. Тайюань был взят, а Коко Темюр бежал в Каньсу. Что касается жалкой личности императора Темюра, то он, не чувствуя себя больше в безопасности в Долонноре, бежал в Иингчанг (Кайлу) в направлении Шарамурены. Именно там он скончался 23 мая 1370 г. полный отчаяния от безысходности из-за потери империи в Китае или скорее, если быть точным, из-за утраты императорских развлечений «моего великого города Тайту (Пекин), утопавшем в сказочном величии, Шангту, моей милой и прохладной летней резиденции и этих великолепных желтеющих долин, очарование и отдохновение моих божественных предков! Сколько же я наделал глупостей, чтобы потерять таким образом империю!» [786]

Ханство, основанное в Китае потомками Чингиз-хана, существовало всего одно столетие от Хубилая до Тогана Темюра. Подобное ханство, которое они основали в Туркестане, просуществовало до XVII в., где произошло множество событий вопреки и в ущерб политике преемственности, которую заложил Тамерлан.

Джагатай, [787]второй сын Чингиз-хана, получил в наследство от отца регион Иссык-Куля, бассейн реки Или на юго-востоке Балхаша, степи Чу и Таласа или, по крайней мере, восточную часть. По сведениям Джувейни, его зимняя ставка находилась в Маравсикиле, летняя став-ка-в Куяше, располагавшейся в долине Или, вторая ставка была в Алмалыке (в сторону нынешней Кульджи). Ему подчинялись, с одной стороны, Кашгария, с другой стороны, Трансоксиана. Следует, однако заметить, что Уйгурия, древняя тюркская страна Бешбалыка (Ку-чан), Турфан (Караходжа) и Куча, которая примерно с 1260 г. перешла в непосредственное подчинение чагатаидов, и кажется, до того времени подчинялась скорее великим ханам Каракорума. Впрочем, на какой-то период правление трансоксианскими городами Бухарой и Самаркандом также находилось в руках каракорумского двора.

Само по себе Чагатайское ханство или как его называли "Чагатай", так как монарх стал героем, давшим стране свое имя, было древним царством каракитайских гурханов. Так когда-то государство каракитаев, которое представляло монгольское владычество над тюркской страной: княжество Туркестана, принадлежало монголам. Но также как и гурханам, каракитаям или еще раньше, в VII в., ханам западных тукю, чагатайцам не пришла в голову идея превратить их господство в истинное государство в соответствии с западными моделями или моделями Китая и Персии. Для того, чтобы это осуществить, им не хватало исторических рамок. В Китае, в Персии, их кузены династии Хубилая или династии Хулагу, обращались к тысячелетней традиции древних централизованных империй, к достойному прошлому в административном управлении юаменов и диванов, наследство которых они переняли. В Китае они становились Сынами Неба, в Персии – султанами. Они были подобны древним государствам с четко очерченными географическими, историческими и культурными рамками. Ничего подобного не произошло с сыновьями Чагатая. Их царство с неопределенными границами сохраняло в виде центра то Пекин, то Таурис, но приоритетом была степь. Им не пришла мысль обосноваться в Кашгаре или в Хотане, в оазисах Тарима, где сады были слишком тесны для их стад и кавалерии. Они не видели никакого преимущества оставаться среди более или менее иранизированных таджиков и тюрков Бухары и Самарканда, в этих перенаселенных городах, мусульманский фанатизм и неугомонный дух причастия которых вызывали только неприязнь у номадов, привыкших к кочевому образу жизни. На более долгий срок, чем их родственные племена других улусов, они сохранили абсолютное непонимание условий городской жизни, ее потребностей и практическую пользу. Таким образом, хан Барак, не колеблясь, отдал приказ о разграблении Бухары и Самарканда – сокровищницу своих собственных городов – лишь только для того, чтобы изыскать средства для создания армии. [788]И до конца своего правления, т.е. до XV в. чагатайцы продолжали вести кочевой образ жизни между Или и Таласом, оставаясь людьми степей. Государственные деятели, которые вышли из этой династии, такие как Аргун, Газан и Ульджайту, Хубилай и Темур, представляли тип монгола, задержавшегося в историческом развитии. И не потому что противились окружающей среде успешнее, чем хубилаиды, ставшие китайцами, лучше, чем хулагуиды, ставшие персами; живя в тюркской стране, они сильно тюркизировались, начиная с XIV в. и настолько, что их именем с тех пор начали называть восточный тюркский говор: чагатайский тюркский язык. Но также как и сами монголы, илийские тюрки, остатки древних тюргешей и карлуков, не имели культурного прошлого. Династия чагатаидов оставалась в неопределенном положении, не зная к кому примкнуть, между буддийско-несторианской уйгурской культурой Бешбалыка и арабо-персидской культурой Бухары и Самарканда. Вне сомнения, в самом начале чагатаиды, как и в свое время сам Чингиз-хан, испытали влияние уйгурской культуры, культуры тех древних тюрко-монголов, которые оставались верными Будде и несторианскому кресту. Затем, начиная с XIV в., чагатаиды стали обращаться в исламскую веру, но наподобие монголов, без фанатизма и увлечения религиозными течениями таким образом, что они прослыли полуязычниками в глазах набожных мусульман Самарканда, а военные походы Тамерлана, предпринятые против них, носили характер священной исламской войны.

Чагатай, основатель ханства, которым он правил с 1227 г. по 1242 г., как известно, представлял тот же тип классического монгола. Его отец – Чингиз-хан, к которому он испытывал столько же восхищения, как и боязни, поручил ему следить за ясаком, соблюдением правовых норм и дисциплины, и Чагатай провел свою жизнь в строгом соблюдении законов и тщательного их исполнения окружающими. Однажды, будучи верхом на лошади, он в спешке обогнал своего младшего брата Угэдэя, который в тот период был уже Великим ханом, и на следующий день он явился к последнему просить прощения, словно человек, совершивший преступление. [789]Такое отношение к младшему по возрасту нисколько не смутило его, так как это было в рамках предписания отца в соблюдении законодательства. По этой же причине, несмотря на то, что он господствовал над мусульманскими народами, он проявил свое враждебное отношение к исламизму, когда речь шла об омовениях и приношении в жертву животных, так как коранические предписания шли наперекор монгольским обычаям и ясаку. [790]