Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

Однажды королева музицировала на арфе в «золотом салоне». Постучали в дверь и доложили о посетителе. Вошел Аксель Ферсен. Он очень изменился за эти годы. Уезжал в Америку «красивым, как ангел», теперь же постарел на десять лет. Мария-Антуанетта прервала игру и протянула ему руку для поцелуя. Аксель был очарован ее красотой: все, кто видел королеву, восхищались ее стройной фигурой, плавной походкой и в особенности ее ослепительной кожей, столь белой, столь прозрачной и нежной, что рисовавшая ее портрет художница мадам Биже-Лебрен жаловалась, что не может передать этот цвет.

Мария-Антуанетта, казалось, вновь обрела свою «склонность». Что было между ними? Аксель признавался в письме к сестре, что «королева любит его по-настоящему», и он любит ее всей душой и чувствует ужасную неловкость, оставаясь с ней наедине.

На следующий год он приехал в Версаль вместе с королем Швеции, который путешествовал под именем графа де Гада. Они пробыли при дворе шесть недель. Мария-Антуанетта была счастлива. Когда она смотрела на Акселя, ее лицо начинало светиться. «Склонность» превращалась в страсть. Но за праздниками и балами Мария-Антуанетта не забывала, что Аксель беден, и старалась устроить его дела. И перед отъездом в Швецию Аксель получил в подарок патент на Королевский шведский полк и двадцать тысяч ливров ренты, как будущий командир полка.

С дороги он писал множество писем таинственной Жозефине, которой была королева Франции.

В последние годы перед мучительной смертью Марии-Антуанетты на эшафоте им редко удавалось встретиться. Шведский полк квартировал в Валансьене, потом Аксель вернулся в Швецию, чтобы участвовать в войне против России.

Однажды Луи XVI вернулся с охоты сильно расстроенный. На расспросы королевы он ответил, что ему передали письма, полные ужасных обвинений в адрес Акселя и Марии-Антуанетты.

– Они хотят отнять у нас единственного друга, на которого мы могли рассчитывать в трудную минуту, – вздыхала королева и предложила королю не принимать больше шведа по его возвращении во Францию.

Король воспротивился, и Аксель Ферсен, вернувшись во Францию, приезжал три или четыре раза верхом в Трианон и беседовал с Марией-Антуанеттой, прогуливаясь по парку по нескольку минут. Это все, что она могла себе позволить днем, обязанности королевы и осторожность большего не позволяли.

Только ночью они могли встретиться наедине. В те две ужасные ночи в октябре 1789 г., когда взбунтовавшиеся парижане осаждали Версаль, он не покинул ту, кто составляла счастье всей его жизни. Провел ли он их в покоях королевы? Утверждают, что – да! Когда королевская семья переехала в Тюильри, он мог проникать во дворец через потайную неохраняемую дверь. Двадцать седьмого декабря Аксель пишет своей сестре: «Наконец-то я провел целый день с ней, представь мое счастье!»

Позднее, десятого апреля, когда уже звучали глухие раскаты революции, он написал: «Я бываю счастлив, только когда мне удается увидеться наедине с моим “другом”, этой бедной женщиной, которой угрожает смерть; это ангел обладает смелостью, выдержкой и хрупкостью. Мы никогда не любили друг друга столь сильно».

С какой страстью и самоотверженностью пытался он спасти от смерти ту, в ком была вся его жизнь! Акселю было поручено осуществить план побега, который окончился столь трагически в Варенне.

По плану, который он столь скрупулезно подготовил, королевские дети должны были первыми покинуть дворец.

Вечером 20 июня 1791 г. Мария-Антуанетта разбудила детей и фрейлину. Ей удалось, не привлекая внимания национальных гвардейцев, вывести их во двор. Аксель их уже ждал, переодевшись кучером. Прячась в тени карет придворных, прибывших, чтобы присутствовать на церемонии отхода ко сну короля, беглецам удалось добраться до кареты, купленной по случаю Ферсеном. Мадам де Турзелль и дети сели в карету. Аксель взобрался на место возницы, широким жестом хлестнул лошадей и медленно вывел карету со двора. Королева с тревогой смотрела им вслед. Покружив по кварталу, карета должна была ждать остальных беглецов на углу улицы Эшель. Чуть позже король и королева без помех вышли из дворца. До заставы Сен-Мартен они добрались в час тридцать ночи, здесь их ждала знаменитая «берлина», тяжелая дорожная карета. Ферсен ловко управлял каретой с железными колесами, и через час они уже были на почтовой станции Бонди. Аксель слез с места возницы, ибо король был категорически против, чтобы офицер ехал с ними дальше.

Может быть, он считал для себя невозможным находиться под защитой того, кого считали любовником его жены. Королева еле сдержала слезы, когда Аксель открыл дверцу кареты и поклонился ей:

– Прощайте, мадам Корф!

Это было имя, под которым бежала королевская чета.

Быстро поменяли лошадей, и вот уже Аксель глядит вслед удаляющейся карете, грохот железных колес замирает в ночи. Ферсен смотрит на часы – беглецы отстают на два часа от намеченного графика действий.

Только 23 июня, прибыв в Арлон, Ферсен узнал о катастрофе, о том, что король был узнан и возвращен с королевой в Париж. «Все потеряно, – пишет он своему отцу, – я в отчаянии!»

Мария-Антуанетта знала, как жестоко будет страдать любящий ее человек, находясь вдали от нее. В ту ужасную ночь в Варенне, когда 10 000 крестьян осаждали бакалейную лавку, где умирала старая монархия, она все спрашивала:

– Как вы думаете, месье Ферсену удалось спастись?

Едва вернувшись в Тюильри, 29 июня, королева написала ему: «Я еще существую. Как я о вас волновалась и как сожалею о тех страданиях, что вы перенесли, не имея о нас никаких сведений. С нас не сводят глаз ни днем, ни ночью, но мне это все равно. Прощайте. Я не могу больше писать…»

Почти не сохранилось писем королевы к Ферсену, большинство было уничтожено. Одно из чудом сохранившихся свидетельствует о горячих чувствах Марии-Антуанетты к «дорогому Риньону», как она называла Ферсена: «Я хочу сказать, что люблю вас и только об этом и думаю… Сообщите мне, кому я могу пересылать письма для вас, ибо не могу жить без них. Прощайте, самый любимый и самый любящий из людей. Я вас обнимаю от всего сердца».

Несчастная женщина тем более не находила себе места, потому что месяцами не имела никаких вестей от Ферсена. Она просит их общего знакомого: «Если будете ему писать, скажите, что ни расстояния, ни страны не могут разлучить сердца; я убеждаюсь в этом каждый день».

Отчаянное положение усилило ее чувства. Она отправляет тому же знакомому два кольца. На внешней стороне каждого были выгравированы три лилии, на внутренней стороне – надпись: «Трус, кто их бросит». Она писала: «То кольцо, что завернуто в бумагу для него, пусть сохранит его, оно как раз его размера, я носила его на руке два дня, прежде чем отправить. Сообщите ему, что это от меня. Я не знаю, где он, это ужасное мученье не иметь никаких известий и даже не знать, где находятся любимые нами люди».