Робер Амбелен - Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров

Тем не менее о крестном пути Даниэль-Ропс пишет с осторожностью: «Правду говоря, этот маршрут не более чем гипотетичен, и иначе быть не могло, если принять к сведению, сколько развалин возникло за века в Святом городе и какие массы обломков скопились в низинах… Этим сувенирам, слишком ценным, не стоит придавать чересчур большое значение» ( Daniel-Rops, Henri. Jesus en Son temps. Paris. 1945).

Так вот, попытаемся восстановить план Иерусалима времен Иисуса при помощи мозаичного плана, открытого в Мадабе, в Иордании, и датированного 595 годом.

К северу от города отходит дорога, ведущая через Раму в Самарию, и другая, ведущая в Кесарию. Они расходятся всего в шестидесяти метрах от Северных ворот, которые в средние века называли «Скорбными». Если пройти вне пределов города чуть западнее и миновать Тиропеонскую долину, покажутся Ефремовы ворота, через которые проходит дорога на Иоппию (Яффу). В ста метрах по правую руку от путника возвышается скалистый холм Голгофа. Утверждать вместе с Даниэль-Ропсом, что это была дорога на Дамаск, — lapsus calami [описка (лат.) ] или географическая ошибка. С другой стороны, старинное кладбище — не там, оно находится по другую сторону Тиропеона и Кедрона, в полутора километрах по прямой линии, у подножия горы Соблазна, совсем близко к Гефсимании и Масличной горе.

Так вот, Даниэль-Ропс в книге «Иисус в Его время» пишет следующее:

«Существовал обычай — еще сохранившийся в некоторых странах, особенно на Востоке — размещать кладбища у городских ворот, и обыкновенно смертные казни совершались среди надгробий. Разве Голгофа не возвышалась всего метрах в двадцати пяти от того места, где находилась могила, принадлежащая Иосифу Аримафейскому? Разве в „Сатириконе“, в главе, где Петроний рассказывает забавную историю о безутешной вдове, также не говорится о распятии среди могил? [133] Это история о распятии среди могил очень любопытна. Интересно бы знать, почему «Сатирикон» Петрония из 3000 первоначальных страниц сократился до 250… У нас будет возможность к этому вернуться. Голгофу надо представлять как одно из тех мрачных мест, близко знакомых со смертью и отдающих мертвечиной, над которыми кружат, подстерегая последний вздох своей поживы, те „птицы Эсквилина“, о которых говорит Гораций (потому что в Риме казни обычно происходили на кладбище у Эсквилинских ворот), — грифы, столь обычные в небе Иудеи…»

Итак, отметим: место распятия Иисуса и двух его воров должно быть близким к кладбищу, потому что таков обычай и потому что там должна быть могила, где его временно похоронят.

Близ Голгофы ничего подобного нет. Это исключала близость Храма, святого места, — метров триста по прямой, — поскольку кладбище есть место нечистое по преимуществу, тем более если там совершались казни и выставлялись трупы замученных: все это осквернило бы святое место.

Таким образом, в IV веке Голгофу в качестве места казни Иисуса выбрали, видимо, из-за ее названия, из-за легенды, связанной с ней, а также ради удобства паломников. Во времена, когда никого, кто видел смерть Иисуса, уже не было в живых, когда археологии и ее дисциплин, связанных с историческими науками, невозможно было и представить, когда наивность верующих не знала абсолютно никаких границ, когда рациональной критике всегда предпочитали детскую веру, такие изыскания, как наше, были исключены. Не существовало ни одной карты древнего Иерусалима. Обратиться к устной традиции было невозможно, потому что после взятия и разрушения города всех евреев без исключения депортировали. Несколько веков до Константина к городу Давида было запрещено приближаться. Как представить, чтобы на месте можно было узнать какое-либо предание? Римляне и греки, впоследствии, при Адриане, то есть в 131 году, заселившие новый город, Элию Капитолину, не нашли там ни одного жителя. Послушаем Иосифа Флавия:

«Остальные стены города разрушители так сравняли с поверхностью земли, что посетитель едва ли мог признать, что эти места некогда были обитаемы» ( Иосиф Флавий. Иудейская война. VII, 1. С. 415).

Таким образом, с 70 года, года взятия Иерусалима Титом, до 131 года, года основания Элии Капитолины, то есть за шестьдесят один год, место, где поднимался чудеснейший город в истории человечества, было всего лишь разоренным пространством, где все было сравнено с землей и не осталось ни одного живого существа.

Какие же там можно было найти устные предания, о которых говорят? [134] Легендарный рассказ об обнаружении крестов Голгофы императрицей Еленой и испытательном воскрешении трупа, положенного на крест Иисуса, был в VII веке запрещен церковью.

Напротив, если мы перенесемся за пределы Иерусалима, в долину Иосафата, в самую Гефсиманию, на перекресток дорог, одна из которых ведет в Иерихон, а другая — в Виффагию и Вифанию, мы окажемся на месте, где Иисуса «схватили, вместе с Демасом и Цистасом, обоими ворами», согласно «Деяниям Пилата».

Мы окажемся ближе ко дворцу Пилата, чем если бы находились на Голгофе, мы окажемся совсем рядом со старым кладбищем, где найдется могила, необходимая для погребения Иисуса, мы окажемся в Гефсиманском саду, где его «взяли», и прежде всего на перекрестке, где ходит намного больше людей, чем в таком удаленном месте, как Голгофа.

Так вот, римляне всегда казнили «в назидание», и это значило, что осужденных должно было видеть как можно больше прохожих. И этот перекресток будущий христианский мир бессознательно воспримет как эзотерическую истину, потому что на перекрестке всегда будут устанавливать распятие. Символ выбора между Добром и Злом, символ «двойного пути», отделяющего мир Мертвых: именно на перекрестке Гадеса бдит пес Цербер. Одна из трех его голов обращена к приходящему: она пропустит душу мертвого и запретит живому спускаться в унылое обиталище. Обе остальных, обращенных в другую сторону, повернутся к мертвым, если те попытаются подняться к Жизни. Левая голова запретит всякое возвращение к ней мертвым, сошедшим в Ад, правая запретит подобную попытку душам Елисейских полей.

Кроме того, с Голгофы, возвышающейся над Иерусалимом, постоянные ветры несли бы запах трупов распятых на город. Тогда как в Кедронской долине, расположенной гораздо ниже города, и на старом кладбище, близком к Гефсиманскому саду, эта неприятность не грозила. Все говорит о том, насколько удобным было это место для регулярных казней на кресте с долгой демонстрацией останков казненных.

Есть и дополнительный, принадлежащий к тому же кругу идей довод в пользу того, что распятия совершались на этом месте.

От этого перекрестка левая дорога поворачивает на Иерихон. Путь туда составляет около тридцати пяти километров, и на этом отрезке происходит спуск на тысячу метров. Пустынный и зловещий ландшафт, бесплодные скалы, по той и другой стороне многочисленные пещеры на унылых возвышенностях.