Альберт Аспидов - Петербургские арабески

В начале следующего века владеть домом № 100 по Невскому проспекту стала жена полковника, О.Н. Меранвиль де Сент-Клер. Позади дома в это время образовался обширный пустырь с ветхой одноэтажной постройкой посреди него. Это дворовое место Ольга Николаевна в 1907 году передала в долгосрочную аренду предпринимателю Генриху Петровичу Полетылло, пожелавшему построить здесь грандиозное здание «для помещения выставки». Проектировавший это здание архитектор Л.Л. Фуфаевский придал ему круглую форму в плане и тем уподобил дворовое каменное строение античному Колизею. Круглый «выставочный зал» он перекрыл 16 деревянными фермами, образовавшими шатер. Подобно обручу, опорные концы их стянуло деревянное кольцо.

Здание строилось быстро, и уже в январе 1908 года Выставочный зал был готов принять посетителей. Что же необычное назначено было показать здесь почтенной публике? Крупными буквами, вылепленными по фризу, над входом в круглое здание, сообщалось об этом: «ГОЛГОФА». Зрителя, уплатившего за вход, не ожидало разочарование. Действительно, с возвышенной обзорной площадки в центре зала можно было обозревать круговую живописную панораму, изображающую известное место в древнем Иерусалиме в момент совершения на нем крестной казни. И почувствовать себя свидетелем события, изменившего весь мир. Создавалась полная иллюзия присутствия.

В 1910 году сюжетом панорамы стал «Цирк Нерона». Посетитель теперь присутствовал при казни первых христиан на арене римского Колизея.

Наверно, эта панорама — с голодными хищниками и невинными мучениками — была не для слабонервных. Ее посещало значительно меньшее число зрителей, чем предыдущую. Вследствие этого предприниматель решил изменить назначение круглого зала, приспособить его для модного развлечения — катания на роликовых коньках, для чего в зале был настлан деревянный пол. А с обратной стороны здания тогда воздвигли двухэтажную пристройку — для оркестра, буфета, гардероба и прочих надобностей.

Играла музыка, люди катались по кругу. Это предприятие тогда называлось «Скэтинг-ринком». Оно процветало здесь до 1913 года. А затем опять наступили перемены.

Произошла смена владельца участка. Новым хозяином дома № 100 по Невскому проспекту стало товарищество «Григорий Бенинсон». Оно стало планировать дальнейшее развитие во дворе увеселительных заведений. В здании «Скэтинг-ринка» решено было поместить театр, а рядом открыть ресторан.

Проще всего было приспособить круглый зал для нового и популярного вида искусства — кинематографа. На кронштейнах, вделанных в стену, устроили полукруглые ложи-хоры, в партере расставили кресла, над вестибюлем расположили аппаратную, повесили экран, устроили сценическую площадку. Расклеили афиши. И народ пошел. Таким образом, в конце 1913 года «Скэтинг-ринк» превратился в кинематограф «Гигант». Одновременно во дворе соседнего дома № 102 возвели здание, специально рассчитанное для показа кинолент: кинематограф «Художественный».

Казалось бы, что теперь, с поселением в этих круглых стенах такой перспективной новинки, как кинематограф (называемой и по-другому — «Иллюзион», «Великий немой», «кинотеатр»), все должно было надолго прийти к всеобщему удовлетворению. Так бы оно и было, если бы не неожиданное появление здесь г-жи Валентины Лин. Она была обворожительна, убедительна и сумела договориться с г-ном Бенинсоном о передаче ей на взаимовыгодных условиях здания «Гиганта». Здесь она предполагала давать спектакли своего театра, которые всегда проходили с аншлагом. Все 600 мест в партере и 100 на хорах обещали быть заполненными. А после театра публика не минула бы и ресторана.

Валентина Лин — псевдоним Валентины Феликсовны Клинганс (Клейнганс). Приехала эта искательница удачи и счастья в столичный Петербург из Австрии. Там она была опереточной артисткой, шансонеткой. Здесь Валентина Лин тоже занялась артистической деятельностью, выступая эффектно в миниатюрах, фарсе. Но более всего она преуспела в роли антрепренера, проявив здесь незаурядный административный талант. Валентина Феликсовна сохранила свое австрийское подданство. Вышла замуж за инженера, германского подданного, и поселилась в доме, находящемся на углу Невского проспекта и Екатерининской улицы (Невский пр., 54/3). Это как раз напротив дома Елисеева (Невский пр., 56). В это время Елисеев завершал перестройку своего дома, устроив в его нижнем этаже роскошный магазин, а на верхнем — театр. Театр получился уютный, как раз приспособленный для постановок миниатюр, комедий, фарса. Он и был сдан под антрепризу г-жи Лин. (Теперь здесь находится Академический театр комедии им. Акимова.)

Театр в доме Елисеева именовался «Невский фарс». Но потом Валентина Феликсовна дала ему другое наименование — «Театр В. Лин». Наверно, более оригинальное и привлекательное. Она давала здесь вечером череду маленьких веселых искрометных вещиц, часто со злободневным сюжетом и диалогом (не чуждалась и политики). С поднимающей настроение музыкой — как в Вене.

О театре заговорили. Сообщали и об одной миниатюре: «В «Фиговом листке» артистка Лин была в роли натурщицы. В первом акте с листком, а во втором — без листка!»

Газеты описали и случившийся скандал: «После фарса «Свадебный пирог» шло «Обозрение». На сцене появилась колясочка, в которой седок со свистком в зубах напоминал скандально известного члена Государственной Думы В. Пуришкевича. Артистка Валентина Лин пела при этом куплеты «Володя, не шуми», на которые седок каждый раз отвечал пронзительным свистом. Публике это очень понравилось, и она наградила артистку шумными аплодисментами. Но нашлась группа протестантов, в том числе редактор одесской «Резины» г. Глобачев, некий Виригин из Нижнего Новгорода, студенты и четверо военных. Они с криками кинулись к сцене. Кто-то крикнул по адресу артистки ругательное слово. Г. Виригин кинул по направлению артистки свои золотые часы с цепью… Получилась свалка у сцены, пришлось вызывать полицию и составлять протокол».

Такого рода скандалы служили, наверное, лишь своеобразной рекламой театру.

Другой скандал был все же не на пользу г-же Лин. Она однажды похвасталась, что заработала на пьесе «Девушка с мышкой» (гвоздь сезона) 25 тысяч рублей чистоганом. Журнал «Артистический мир» выяснил, что автору этого фарса робкому провинциалу Ивану Кочергину прижимистая антрепренерша («предпринимательский характер которой всем известен») заплатила только 300 рублей. В среде частного антрепренерства таковое случалось не так уж редко. Но все же…

По причине ли прижимистости хозяйки или потому, что летом 1914 года началась война с Германией и Австрией, но в труппе театра В. Линъ произошла миниатюрная революция. Там образовалось «Товарищество артистов под распорядительством В.И. Рассудова-Кулябко». Рассудов-Кулябко был режиссером в труппе театра. Товарищество вернуло театру прежнюю вывеску — «Невский фарс» (и продолжило ставить модную «Девушку с мышкой»). А Валентине Лин с оставшимися ей верными оруженосцами пришлось уйти.