Франк Коллар - История отравлений власть и яды от античности до наших дней

История кельтских королевств донесена до нас англо-норманнскими авторами, которые жили на много веков позже описываемых событий. Они, конечно, излагали легенды. У Готфрида Моимутекого есть рассказ об отравлении около 450 г. короля Вортемира, ставшего жертвой своей мачехи Ронуен. Эта женщина отлично разбиралась в свойствах трав, знала о смертоносном действии волчьего корня. Ронуен владела «наукой о ядах», но кроме них еще и тонкими секретами природы, проникновение в которые приписывалось женщинам в силу их физиологии, подчиненной естественному ритму.

Такой же осведомленностью якобы обладала франкская принцесса Гундеберга, жена короля лангобардов Хароальда, правившего с 626 г. Согласно Фредегару, отвергнутый воздыхатель обвинил королеву в том, что она хотела отравить мужа, чтобы выйти замуж за герцога Тассо и возвести его на престол. Гундебергу изгнали, но она потребовала Божьего суда. Состоялся поединок, в котором клеветник потерпел поражение и погиб. Таким образом, честь франков, несправедливо оскорбленных в лице одной из их представительниц, была спасена.

Отравлению часто сопутствовал дух адюльтера, поскольку и то и другое связано с обманом. История Гундеберги, кроме того, показывает, насколько сильно в представлениях эпохи употребление яда ассоциировалось с женщиной. Примерно к 610 г. относится случай лангобард- ской принцессы Ромильды, свидетельствующий о том же. Вдова герцога Гизульфа сдала город аварам, но их вождь заподозрил, что она способна убить кого-нибудь «ядом или предательством». Так утверждала поздняя традиция, однако важным здесь является тот факт, что женщина, естественной функцией которой является деторождение и кормление, проявляла склонность к отравлению. Рассказавший эту историю Павел Диакон представил Ромильду бесстыдной предательницей, поплатившейся за свои преступления смертью.

Описывая отравительниц, клирики-женоненавистники следовали определенным стереотипам. Например, они сближали понятия regina и venef/ca. Житие святого Самсона, посвященное деяниям жившего в VI в. епископа Дольского и Бретонского, написано спустя два века после его кончины. Автор сообщал о попытке отравить святого человека, совершенной женой короля бриттов Юдуала, у которого прелат обедал. Епископ осенил кубок крестным знамением, и он мгновенно рассыпался, причем пролившийся яд был настолько силен, что прожег до кости руку того, кто держал сосуд. Агиограф утверждал, что преступная королева действовала под влиянием демонических сил, и это соответствовало жанру жития. Однако во всем остальном автор использовал те же повествовательные модели франкских текстов, которые обнаруживаются в историях злодеяний Брунгильды и Фредегонды, направленных против деятелей Церкви.

Знаменитые королевы издинастии Меровингов, вошедшие в историю как два кровавых чудовища, по необходимости тоже употребляли яд. Не следует считать, что при этом они стремились избежать насилия — в иных случаях злодейки без колебаний проливали кровь, невзирая на ранг жертв. Весьма красноречива история Фредегонды. Едва став любовницей короля Нейстрии Хильперика, юная девица принялась сеять смерть повсюду и всеми средствами. Организовав убийство епископа Руана Претекстата (преступление, заклейменное Григорием Турским), она навлекла на себя гнев епископа Кутанса и решила ему отомстить. Из осторожности прелат отказался разделить с Фредегоидой трапезу, после чего она послала ему смертоносный напиток из вина и меда. По рассказам Григория Турского, королева проявляла невероятную жестокость по отношению к служителям Церкви. Она использовала освященные предметы против жертв, лишенных чудесных способностей святых. Возможно, что именно Фредегоида отравила в 595 г. Хильдебера II Австразийского.

Ненавистная соперница Фредегонды, вестготская принцесса Брунгильда не оставалась в долгу. В длинном перечне ее преступлений фигурировало отвратительное отравление Теодориха II Австразийского. Этот внук королевы в 613 г. скончался, выпив после купания поданный ему кубок. Как считалось, яд был приготовлен по приказу Брунгильды, которой он угрожал в ответ на ее клевету. Смерть Теодориха объясняли по-разному, однако традиционной стала гипотеза отравления, выдвинутая «Книгой истории франков» (начало

VIII в.). В XIII в. она была повторена в «Больших хрониках Франции». В них говорилось, что уделом несчастного короля стала «плохая смерть», т. е. внезапная, вызванная быстродействующим ядом. Именно это обстоятельство стало теперь важным, поскольку Церковь проповедовала необходимость духовного приуготовления к смерти посредством исповеди. История смерти Теодориха II сыграла большую роль в формировании черного образа Брунгильды, отравительницы своих потомков.

Благодаря своим злодеяниям осталась в памяти потомков еще одна лангобардская принцее- са — Розамунда. В XIV в. Боккаччо упоминал ее в трактате «О злоключениях знаменитых людей» (De casibus virorum i//us?rium). Тосканекий поэт не слишком подчеркивал то, что Розамунда являлась именно отравительницей. Рассказывая, к примеру, о попытках Медеи отравить Тезея, он не уподоблял ей лангобардскую принцессу. Тем не менее Боккаччо, в соответствии с традицией раннего

Средневековья, сообщал, что Розамунда сначала убила своего супруга Альбои на, а затем — любовника Гельмигиса. По словам Григория Турского, она в 573 г. отравила своего мужа, дав ему яд вместо лекарства, после чего сама была убита вместе со своим любовником. Павел Диакон спустя два века предлагал другую версию, которую и подхватил Боккаччо. Он утверждал, что сообщник королевы Гельмигис также погиб от яда, данного Розамундой. В его драматическом повествовании королева протягивала Гельмигису, только что принявшему ванну, чашу с ядом, предлагая выпить укрепляющий напиток. Обнаружив обман, умирающий, обнажал меч и принуждал убийцу допить смертоносное питье. Через час оба были бездыханны. У Павла Диакона убийства монархов часто осуществлялись в ванной: раздевание делало королей беззащитными, купание расслабляло и притупляло реакции. И, кроме того, жар бани вызывал жажду, так что жертвы потом с удовольствием пили возбуждающий «эликсир юности».

Королевы раннего Средневековья обращались к яду, руководствуясь мотивами, относящимися как к сфере эмоций, так и к сфере политики. В те далекие времена королевский замок являлся одновременно и пространством дома, и структурой управления; страсти и власть находились в неразрывной связи. Злодеяние замышлялось против того, кто мешал удовлетворению желаний и амбиций, против ненавистного оскорбителя. Королева, составлявшая неотъемлемую часть семьи, как правило, травила или подстрекала к отравлению кого-нибудь из близких: постылого мужа или неудобного деверя, иногда даже стеснявшую ее мать. Именно последний случай имел место около 526 г. Амаласунта, дочь Теодориха I и Авдофледы, отравила свою мать, поскольку та противилась ее браку с неевободным претендентом.