Олег Соловьёв - Русские масоны. От Романовых до Березовского

Параллельно Лубянка подготовила благовидный сценарий недопущения публикации моей работы о русском масонстве, учитывая предисловие к ней академика Минца, да и личность автора, одного из ответственных сотрудников МИД СССР. Несмотря на две положительные внутренние рецензии, написанные членом-корреспондентом Академии наук, в прошлом видным советским разведчиком-нелегалом И.Р. Григулевичем, и доктором исторических наук Г.З. Иоффе, она была встречена негативно руководством издательства «Наука» при подготовке к печати. Зам. главного редактора по общественным наукам ИI.А. Белов, бывший сокурсник по МГИМО, посетовал на встрече по поводу того, что я связался, мол, с евреями, целя явно в академика и рецензентов. В ответ на протестующую реплику по поводу антисемитских высказываний он предрек значительные трудности в продвижении книги. Действительно, вскоре прибегли к испытанному средству отклонения нежелательных работ при содействии т.н. «чёрных рецензентов». Первым был преподаватель Педагогического института им. Ленина А.Г. Кузьмин, который сперва занимался историей колхозного движения на Рязанщине, потом переключился на древнерусские летописи и очутился в составе редколлегии «Вопросов истории», изображая себя знатоком вопросов сионизма и масонства. За откровенно националистические взгляды ему пришлось изменить место работы. Вторым рецензентом являлся надежный кадр Академии общественных наук при ЦК КПСС А.Ф. Смирнов, который ничего существенного не создал. Оба даже не удосужились гцючесть всю рукопись, ограничившись двумя главами.

Кузьмин начертал с наивной простотой агитатора средней руки: «Империализм усиливает подрывную деятельность против лагеря социализма, масонство же является одной из главных форм организации космополитической буржуазии и наиболее удобным путем проникновения в антиимпериалистические партии и организации вплоть до компартий Запада». И потому у читателя может сложиться впечатление, будто автор стремится «не разобраться в масонстве, а оградить от критики своеобразным снижением его значения». Л общий вывод гласил: «Книги о масонстве нужны, но не защитительные, а обличительные». Следовательно, роль исторической науки сводилась в данном случае не к объективному анализу общественного феномена, но к явно обвинительному уклону. Я уже не говорю, что книга охватывала период с XVIII в. до февраля 1917 г., когда и в помине не было ни социалистического лагеря, ни компартий. Но социалистические партии активно участвовали в деятельности масонства разных стран, причем его видные представители возглавляли II Интернационал, с которым тестю сотрудничали и большевики. Рецензент Смирнов развивал еще более удивительную аргументацию. Она сводилась к констатации малой изученности вопроса, находящегося в стадии обсуждения. Тем самым якобы следовало подождать неизвестно сколько времени, пока не появятся авторитетные оценки и одобрение свыше 1.

На поступившие отзывы последовали мотивированные возражения. Академик Минц разговаривал на сей счет с директором издательства Г.Д. Комковмм, затем направил ему письмо с просьбой заключить соглашение с автором и оказать содействие в публикации рукописи. Тогда соответствующая редакция направила работу на отзыв третьего «черного» рецензента, личность которого установить не удалось. Он, конечно, составил аналогичное заключение. Вскоре директор сообщил академику об отказе в публикации рукописи, но благоразумно воздержался от письменного обоснования такого решения, очевидно, опасаясь возражений со стороны отделения истории Академии наук.

Автор впервые освещает приведенный случай исключительно в качестве наглядного примера закулисного вмешательства КГБ в чисто научную сферу из-за стремления опорочить труд независимого исследователя, не желавшего перепевать трафаретные байки националистического толка о масонстве. Вырисовывается и подлинная роль академика Минца, которого Н. Яковлев рисует виновником своих бед. В результате первая монография о русском масонстве увидела свет лишь в 1993 г.

До нас все чаще доходили сведения о наличии в руководстве КГБ расхождений по делам внутренней политики из-за несогласия с подходами Андропова и Бобкова группировки первого зампреда ведомства, члена ЦК КПСС, бывшего крупного партизанского вожака на Украине С.К. Цвигуна, стоявшего на интернационалистских позициях и не одобрявшего покровительства своим шефом националистических русофилов. Среди курируемых им вопросов находилась и цензура, которая вопреки неверным представлениям lie пропускала в печать преимущественно сведения секретного порядка и весьма редко вмешивалась в чисто научные вопросы. Поэтому я частично перенес масонскую проблематику из фактически запрещенной рукописи в другую, готовившуюся к выходу в издательстве «Мысль», где та не вызывала возражений. Она появилась в 1982 г. под скучнейшим названием «Международный империализм — враг революции в России» с хронологическим охватом периода до начала Первой мировой войны.

Работа не осталась незамеченной теми, кто вопросами масонства интересовался специально. Как-то дома у меня раздался телефонный звонок, и женщина, представившаяся Надеждой Николаевной Озеровой, сказала о желании встретить автора и обменяться мнениями. Знакомство наше состоялось на следующий день в Библиотеке им. Ленина. Я увидел довольно пожилую даму, опиравшуюся на палочку. Она сразу поведала о принадлежности к старинному дворянскому роду и близости к небезызвестному Нилусу, издателю антисемитских «Протоколов сионских мудрецов». По ее словам, тот преследованиям властей не подвергался, родину не покидал и умер в конце 20-х годов. Отметив, что прекрасно разбирается в масонстве, особенно обрядах отечественных лож начала XIX в., собеседница высказалась по поводу тотальной вражды Ордена «вольных каменщиков» к нашему народу, православию. Я ответил в духе категорического неприятия изложенной «жидомасонской» версии за ее полную иесостоятель-ность. Якобы Озерова иного и не ожидала от меня, однако предпочла убедиться в этом лично и кое-что полезное извлечь для себя.

Беседа паша велась корректно, без пропагандистских перехлестов и взаимных порицаиий. На мое замечание по поводу фальсификаторских приемов Пигалева и автора другой брошюры, В.Я. Бегуна, последовала красноречивая реплика: «Ведь они жили у меня на квартире и получали советы избегать крайностей в полемическом задоре, а они, такие-сякие, не послушались». Тут стало совершенно ясно об ангажированности дамы и ее молодых единомышленников из националистов, патронаже тех и других органами госбезопасности, и я поспешил откланяться.