Нина Дмитриева - «Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)

«Все у нас потонули в паршивом бюрократическом болоте „ведомств“. Большой авторитет, ум, рука нужны для повседневной борьбы с этим. Ведомства — говно; декреты — говно. Искать людей, проверять работу — в этом все» [28] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 369. .

Он же формулирует цель и пафос затеянной акции:

«Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым способом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы <���…> Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, а на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления <���…>» [29] Письмо В. И. Ленина В. М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б) от 19.03.1922 г. // Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891–1922 гг. — М.: РОССПЭН, 1999. С. 516–519. .

То, что Ленин вкладывал в понятия «государственной работы» и «хозяйственного строительства», — это не личный или даже не партийный «интерес», это — борьба с голодом, подъем брошенных пахотных земель, электрификация, индустриализация, создание обороноспособной армии… Ленин таким образом пытался решить сразу две проблемы: финансовую и идеологическую, но большая часть непартийной интеллигенции его не поддержала — наоборот, активно влияла на общественное мнение в смысле негативной оценки этой акции: «образованным людям эта правительственная мера представлялась не только как кощунство и антиклерикальная провокация, но и как пагубный вандализм» [30] Лосский Б. Н. К «изгнанию людей мысли» в 1922 году // Ступени. Философский журнал. СПб., 1992. № 1 (4). С. 62. . Но вот как раз от вандализма власть и пыталась спасти исторически и художественно ценные культовые произведения и вместе с тем избежать ущемления интересов верующих: согласно инструкции «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», «вещи бесспорно музейного значения» передавались «на хранение в отделы музеев» [31] Известия ВЦИК. № 47. 28.02.1922. С. 3. По свидетельству Б. Н. Лосского, сына известного философа, от изъятия золотых и серебряных предметов с перспективой переплавки были полностью освобождены те, которые были старше 1725 г. (См. Лосский Б.Н. К «изгнанию людей мысли»… С. 63.) , а ценные предметы, подлежащие изъятию, но необходимые для богослужения, заменялись менее ценными [32] Известия ВЦИК. № 47. 28.02.1922. С. 3. … Уж не те ли «образованные люди» сочиняли и распространяли легенды о том, например, что «прогневанный царь [Петр Великий] погрозил нарушителям своего покоя кулаком», и есть «„очевидцы“ вывешенного на запертых воротах крепости извещения со штемпелями и официальными подписями, что „Петр I при раскрытии его гроба кулака не показывал“» [33] Лосский Б. Н. К «изгнанию людей мысли»… С. 63. …

Значительный вклад в формирование образа «антисоветской интеллигенции» был внесен забастовкой профессоров и преподавателей московских вузов в феврале 1922 г. Бастующие добивались «„автономии“ высшей школы» и «улучшения материального положения профессуры и студенчества», что власти оценили как политическую акцию, «направленную против влияния в высшей школе коммунистической партии и классового принципа» [34] Докладная записка ГПУ в Политбюро ЦК РКП(б) «Об антисоветских группировках среди интеллигенции» (Публ. А. Н. Артизова) // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 76. . Дело в том, что в начале марта 1921 г. Наркомпросом был принят проект «Положения об управлении высшими учебными заведениями республики». Согласно этому «Положению», вместо выборного правления в вузе создавалось новое, часть членов которого назначалась «сверху», другая же избиралась, но из лиц, предложенных Наркомпросом. Первым ректором Московского университета «по назначению» стал Д. П. Боголепов. Через несколько месяцев его сменил на этом посту В. П. Волгин. Их ближайшие и активнейшие помощники — профессор физики А. К. Тимирязев и профессор историко-филологического факультета А. В. Кубицкий — быстро превратились в одиозные фигуры и снискали дурную славу своими доносами и провокациями [35] О двух эпизодах такого рода, имевших место на университетском собрании, вспоминал впоследствии проф. В. В. Стратонов: «Пока я говорил, помощник ректора проф. А. В. Кубицкий пробрался к студенческой коммунистической ячейке: — Товарищи, напустите ЧК на декана Стратонова! Как ни странно, но этим провокационным поступком возмутилась даже коммунистическая ячейка и предала его огласке в студенческой среде. <���…> Профессор Тимирязев поднялся уже после голосования и заявил, что „красная профессура не намерена подчиняться постановлению о забастовке, будет продолжать занятия и приглашает последовать ее примеру честных беспартийных!“ Что тут началось! — Это оскорбление! — Тимирязев, вон! — Долой его! Вон его!» См.: Стратонов В. В. Потеря Московским университетом свободы. (Воспоминания о забастовке 1922 г.) // На рубежах познания Вселенной / Под ред. А. А. Гурштейна. — М.: Физматлит, 1992. — (Историко-астрономические исследования, XXIII, 1991).С. 436. , в чем был замечен и лишившийся ректорского места Боголепов. По воспоминаниям В. В. Стратонова, декана физико-математического факультета Московского университета и впоследствии пассажира «философского парохода», «как только управление университетом перешло к возглавлявшемуся Боголеповым правлению, мы решили создать свой нелегальный [курсив мой. — Н.Д. ] орган для объединения деятельности профессуры. В него вошли последние выборные члены правления и еще остававшиеся в должностях члены президиумов всех факультетов. Председательствовал бывший последним выборным ректором проф. М. М. Новиков» [36] Там же. С. 413. (и он вскоре оказался в группе высылаемых). Тогда же сложился и профессиональный союз научных деятелей, который возглавил профессор Московского высшего технического училища В. И. Ясинский (тоже пассажир пресловутого парохода).

Чтобы нейтрализовать общественную инициативу, Наркомпрос создал свой «профессиональный союз работников просвещения и социалистической культуры». Профсоюз Ясинского был закрыт, но профессура воздерживалась от вступления в новый союз. Наркомпрос решил пойти на компромисс: «из названия союза были вычеркнуты слова „социалистической культуры“», пообещали создать «при союзе особую секцию высшей школы, „почти автономную“. Отказались, не вступили… В апреле 1922 г. Наркомпрос издал распоряжение о насильственном зачислении всех научных деятелей в состав союза» [37] Там же. С. 432 .