А. Лысев - Ложь от советского информбюро

Мы включили в книгу военные сводки Информбюро. [2] Сводки Информбюро в книге цитируются по газете «Правда» военных лет и по фондам РИА «Новости». В официальных сообщениях каждая из воюющих сторон стремилась преуменьшить собственные неудачи и превознести свои успехи — это аксиома любой пропаганды. Поэтому к официальным сообщениям всегда относились и относятся критически. Но в данном случае у читателя есть редкая возможность не прислушиваться к чужим выводам, а самостоятельно сравнить официальный взгляд на картины боев со взглядом на них из окопа, что называется, в режиме реального времени. Сводки соотнесены по датам и месту с дневниковыми записями Василия Чуркина. На этом контрасте становятся очевидными не только «полуправдивость» официальной версии, но и все ее замалчивания и откровенная ложь. И тем более ценным оказывается этот дневник, неприкрыто-правдивый рассказ о войне ее простого участника.

Работал я в Ленинграде инженером в плановом отделе завода «Прогресс», того, что теперь ЛОМО называется. Завод наш, как и многие другие, в конце июня 1941 года стали эвакуировать. Все станки и людей отправляли эшелонами в Сибирь в город Омск. С 7 июля каждый день по несколько раз были воздушные тревоги, все бежали в убежища. На Марсовом поле и на всех площадях были установлены зенитные орудия. По вражеским самолетам отчаянно стреляли зенитки, осколки разорвавшихся в воздухе снарядов, шурша, падали на землю, на асфальт. Песня «Вставай страна огромная» захватила меня, я записался в ряды ополчения и 9 июля ушел добровольцем на фронт.

Во дворе Мраморного дворца, в садике, прямо на траве, лежали две большие кучи: одна старых шинелей и вторая тоже старых солдатских кожаных ботинок. Нам предложили выбирать и шинель и ботинки. С этого дня мы стали военными. От Мраморного дворца мы шли строем. Рядом со мной шел Саша Головин, работник нашего завода. Когда, идя по улице Пестеля, мы поравнялись с Моховой улицей, он показал нам на окна третьего этажа, где он живет, там осталась его мать. Впоследствии от их дома осталась только одна стена. Она долго стояла одиноко, пока не восстановили весь дом.

29 июлянаша дивизия (тогда Первая Гвардейская [3] 18 июля 1941 года военный совет ЛАНО (Ленинградской армии народного ополчения) постановил создать 1-ю и 2-ю гвардейские дивизии народного ополчения. Полки 1-й гвардейской ДНО (дивизии народного ополчения) были сформированы в Куйбышевском районе Ленинграда. Также в нее вошли добровольцы из других районов города и области. В дивизии к моменту ее отправки на фронт насчитывалось 10 815 бойцов и командиров. Командовал 1-й гв. ДНО полковник И. М. Фролов ) маршем в 25 км пошла на Пулково. За спиной у каждого из нас висели вещевой мешок и скатка шинели. С улицы Софьи Перовской прошли через Михайловский сад на Садовую улицу. Жена и сестра пришли проводить меня. Они шли рядом с движущейся колонной. Сестра сказала мне: «Ты, Вася, часы оставил бы ребятам», — у меня часы были карманные «Павел Буре» с толстыми крышками, — но я взял их с собой, я к ним привык. Сестра думала, что с войны я могу и не вернуться, а получилось все наоборот: часы вместе со мной, пройдя тяжелый четырехлетний путь войны, вернулись домой, а они все — сестра и жена — умерли в блокаду, и оба моих сына погибли в боях под Ленинградом. Колонна подошла к Невскому проспекту. На углу Невского и Садовой улицы жена и сестра остановились, простились со мной, долго махали мне руками, потом их уже не стало видно.

Мы повернули влево на Невский проспект, у Московского вокзала пошли направо на Литовский, по нему вышли на Московский проспект (в то время он назывался проспектом Сталина) и двинулись в направлении Пулкова. По правую сторону, до завода «Скороход» тянулся дощатый забор, а с левой стороны Московского проспекта до самой колокольни Новодевичьего монастыря — длинный каменный. Красивая лестница — вход в монастырь выходила к самому тротуару проспекта. На каменном заборе, во всю его длину было написано огромными буквами: «Бадаевские склады».

Правее Пулкова, прямо по траве, поднялись в гору, вышли к деревне Виталово. Разместились в заранее вырытых глубоких траншеях и в деревенских избах. Над нами, чуть повыше крыш домов, прошли в направлении Ленинграда три немецких бомбардировщика. Мы видели, как они над мясокомбинатом сбросили бомбы, последовали взрывы, повалил густой дым.

10 августав Красном Селе грузили на поезд пушки, [4] Батарея 88-го артиллерийского полка 1-й гвардейской ДНО имела на вооружении четыре 76-мм пушки образца 1902–1930 годов. лошадей и прочее имущество. На небольшой высоте семь немецких бомбардировщиков кружили над нами. Мы были на виду, но самолеты пошли к Ленинграду. По немецким самолетам не было сделано ни одного выстрела.

11 августадивизия разгрузилась на станции Волосово. Отъехали 5–6 км и утром разместились в лесу недалеко от станции Вруда, деревень Княжино и Малосковицы. В тот же день наша батарея обстреляла деревню Княжино. Там были немецкие солдаты, они бросились бежать в лес.

От Советского Информбюро

11 августа 1941 года

В течение ночи на 11 августа продолжались бои с противником <���…> на эстонском участке фронта.

Редкий мелкий лес и кустарники. Наши пушки были установлены на небольшой полянке, ящики со снарядами лежали недалеко позади, на траве. Лошадей ездовые отвели в сторону в лесок. Появился немецкий самолет-разведчик, похожий на У-2, стал кружить над нами. Внизу у самолета два оптических прибора. Кто-то из наших выстрелил в самолет из винтовки. [5] Сюжет о том, что де кто-то сбил вражеский самолет метким выстрелом из винтовки, кочевал из сводки в сводку на протяжении всей войны. Между тем, для того, чтобы сбить даже низколетящий самолет из стрелкового оружия, необходимо было невероятное везение. В большинстве же случаев стрельба по самолетам не приносила никаких результатов и лишь, как в описанном выще случае, приводила к рассекречиванию замаскированных позиций. Но, несмотря на это, легенда о метком стрелке по самолетам оказалась чрезвычайно живучей и даже вошла в поэму А. Твардовского «Василий Теркин». Потом еще, — и пошла трескотня: по самолету палили из сотен винтовок. А он продолжал кружить над нами и, закончив разведку, ушел обратным курсом. Через несколько минут на нас обрушился шквал летящих со свистом мин. Мины, чуть коснувшись земли, с треском рвались, поражая осколками людей. Застонала поляна. Раненые громко кричали от нестерпимой боли, остались лежать убитые. Это была наша первая встреча с врагом, первое боевое крещение. Пришлось поспешно переезжать на другое место. Немецкие самолеты неотступно преследовали и бомбили нас, а их пушки сразу же нас обстреливали, когда мы останавливались на новом месте.