Владимир Шигин - Короли абордажа

Придя в себя от пережитого, собравшиеся начали переговоры. Длились они долго. Король с императором беспрестанно жаловались папе на нанесенные им взаимные обиды, но в конце концов хитрому понтифику все же удалось уговорить Франциска с Карлом подписать десятилетнее перемирие. Затем король и император решили встретиться еще раз, но уже без папы. Эта встреча была более дружелюбной. Монархи общались на борту испанской галеры. После разговоров Карл подозвал к себе Дориа и велел ему приветствовать своего бывшего сюзерена — короля Франции и поцеловать ему руку. Ситуация для Дориа была достаточно щекотливая, ведь Франциск не забыл, как его бывший адмирал совсем недавно истово опустошал берега Прованса. Но Дориа ли было привыкать к подобным ситуациям! С самой любезной улыбкой на лице он галантно приветствовал французского короля. Франциск улыбаться адмиралу не стал, и общение короля с адмиралом получилось весьма натянутым. Потом Карл принялся показывать королю Франции устройство галеры. Рядом по долгу службы за монархами вышагивал и Дориа. Когда Франциск обратил внимание на стоявшую на палубе трофейную французскую пушку, Дориа желая сделать ему приятное, сказал:

— Это орудие вылито из самого прекрасного металла!

— Теперь и я лью из куда лучшего, чем прежде! — со значением ответил ему Франциск, намекая, что ныне он платит за службу куда больше, чем раньше.

— Испанский металл также всегда был хорош! — ответил намеком на намек Дориа.

В тот вечер адмирал уговаривал Карла воспользоваться ситуацией и захватить практически безоружного Франциска…

— Через несколько минут я подниму паруса, и король будет в вашей власти! — говорил он. — Это сразу решит все проблемы, и самый выгодный мир будет вам обеспечен!

Но Карл не согласился.

— Это уж слишком бесчестно! Что подумают обо мне в Европе!

Факт этого весьма примечательного разговора признают почти все биографы Дориа, хотя делают это всегда со многими оговорками. Еще бы, ведь в буквально одной фразе разрушается столь тщательно создаваемый веками образ идеально благородного и кристально честного адмирала. Но, как говорится, что было, то было, заключенное перемирие между Парижем и Мадридом позволило испанцам без всякого опасения выслать весь свой флот против турок. Все ждали решающего сражения между Андре Дориа и Барбароссой.

Тем более что и Сулейман, узнав о примирении Парижа с Мадридом, немедленно велел Барбароссе начать опустошать приморские владения Венеции, дав ему в помощь несколько тысяч своих янычар.

— Мы намотаем кишки неверных собак на острия наших ятаганов! — кричали воинственные янычары.

Барбаросса действовал, как всегда, быстро и решительно. Перво-наперво он обложил приморскую крепость Кандио, но та, к удивлению нападавших, стала защищаться столь отчаянно, что Барбаросса решил бросить эту затею, чтобы не тратить понапрасну столь драгоценного времени.

— Пусть благодарят Аллаха, что я тороплюсь! — сказал он, вступивши на палубу флагманского судна.

Гребцы налегли на весла, и под теми забурлила вода.

В середине августа 1539 года Андре Дориа привел свой объединенный испано-папско-генуэзско-венецианский флот к Лартскому заливу, являющемуся частью куда более большого залива Превеза в Ионическом море, где, по известиям лазутчиков, стоял со своими галерами непобедимый Барбаросса. К этому времени пиратский флот уже завершал очередной разбойничий рейд. За кормами алжирских галер дымились руинами острова Сирос и Патмос, Эгина и Наксос, Парос и Крит. Венецианская торговля была на грани умирания. Наконец-то два непримиримых противника должны были встретиться друг с другом в генеральном сражении. Казалось, что теперь-то оба будут действовать особенно отважно и смело. В Мадриде и Стамбуле, в Генуе и Алжире, в Венеции и Риме беспрестанно молились и затаив дыхание ждали известия о грандиозной битве двух титанов, которая должна была бы решить спор за обладанием средиземноморскими водами. Но все вышло несколько иначе. Увидев огромное количество турецких судов, которое он не ожидал встретить, Дориа сразу же несколько растерялся, а потому от активных действий поостерегся. Барбаросса же был как раз, наоборот, настроен весьма решительно и не желал избегать схватки.

Французский биограф Барбароссы, живший более полутора столетий назад, так описал ход битвы при Ларте, состоявшейся 27 сентября 1538 года: «…Он приказал сниматься с якоря и вышел из залива. Христианские галеры, наблюдавшие за его движением, спешили уведомить о том Дориа. Этот адмирал поспешно поворотил к неприятелю, выстроив свой флот в боевой порядок. Барбаросса сделал тоже, но, видя, что его, флот из ста пятидесяти кораблей вполовину был меньше христианского, решился заменить число храбростью и благоразумием. Он, так сказать, прислонился к берегу, на котором устроил батареи, готовые действовать в случае неудачи, так что, поражая неприятелей, могли бы прикрыть и его отступление. Он стал в центре флота со своею галерою, на которой флаг был огненного цвета, чтоб оный был виден всем и все видели его сигналы. Табаму он вверил правое крыло. Салек начальствовал левым. Эти оба крыла примыкали к главным силам в первой линии, которых Барбаросса поставил около 20 галер, под начальством Драгута. Турецкий флот походил на орла, распростершего свои крылья, и Дориа, глядя на такой прекрасный строй, сказал, что ошибался думать иметь дело с корсарами, что он видит теперь, что это искусный и отважный адмирал. Затем Салек отправил несколько галер отбить передовой христианский галиот, но тот, паля из всех пушек, отбился. Дориа же велел взять галиот на буксир и, изготовившись, всем капитанам к сражению наблюдать его флаги. Вперед Дориа послал грузовые корабли христиан, полные солдат и со многими пушками. Но Барбаросса проник в его намерение, приказал своим крыльям подвинуться вперед и напасть на неприятельские фланги, состоящие только из галер. Он знал, что тяжелым галиотам потребно много времени подойти к ним за помощью. Жестокая атака турок заставила попятиться христианские галеры. Две из них были потоплены со всем экипажем, а другие две, нагруженные снарядами, сожжены. Салек взял две трехбаночные галеры. Вдруг поднялась ужасная буря. Ночь приближалась, и христиане под всеми парусами отступили в беспорядке к Корфу. Дориа в этот день помрачил отчасти свою славу. Все офицеры дивились, видя бегущим без боя такого славного предводителя. Барбаросса несколько времени преследовал христиан, но они, погасив огни, ушли от него».

Говорят, что Барбаросса, довольный столь быстрой и легкой победой, смеясь, сказал своим реисам: