Робин Нилланс - Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918

В этот момент в полной степени проявились недостатки раздельного командования. Британцы должны были охранять дороги к базам снабжения и портам на берегу Ла-Манша. Французы были больше озабочены обороной Парижа, а в руках Петэна были все союзные резервы. Около сорока французских дивизий собирались теперь у Мондидье, тогда как каждая британская дивизия во Франции или уже вела бой, или поддерживала тех, кто его вел. Если бы оба главнокомандующих строго придерживались своих планов, то неизбежным стало бы разделение армий союзников. В созданный таким образом разрыв быстро проникли бы германские армии, которые бы окружили и уничтожили британцев, а потом обрушили все свои силы на французов. Если бы это случилось — а 24 марта мало что могло помешать этому, — война была бы проиграна.

Тогда Хейг послал срочную телеграмму начальнику Имперского Генштаба, генералу сэру Генри Вильсону, с просьбой прибыть во Францию и «устроить так, чтобы генерал Фош или какой-нибудь другой генерал, который будет сражаться, получил высшие военные полномочия во Франции». Неудержимая франкофилия Вильсона и его близкая дружба с Фошем могли наконец послужить на пользу его стране.

Телеграмма Хейга была только одним из многих срочных сообщений, посылаемых через канал по мере отступления 5-й армии. Ллойд Джордж уже послал лорда Милнера, члена своего Военного кабинета, чтобы тот как можно быстрее добрался до Парижа и встретился там с Клемансо. Фош также связался с Вильсоном и попросил его приехать; снабженный этим двойным приглашением, начальник Имперского Генштаба достиг Монтре еще до полудня 25 марта. Между Хейгом и Вильсоном завязалась дискуссия, по итогам которой, как утверждает последний, Хейг согласился на то, что Фоша следует попросить начать «координировать» действия французской и британской армий.

Вильсон поехал дальше в Париж и изложил свое предложение Фошу. Если учитывать то, что оба начали сближаться еще в 1914 м, то нет ничего удивительного в том, что Фош согласился. На следующий день, 26 марта, облеченные полномочиями люди встретились в Hotel de Ville (ратуше) в Дуйене, ставке 3-й армии Бинга. Францию представляли президент Пуанкаре, Клемансо, Петэн, Фош и Вейган, со стороны Британии были Милнер, Вильсон, Хейг и начальник штаба последнего, генерал-лейтенант сэр Герберт Лоуренс. До начала совещания, однако, у Хейга была приватная встреча с Плюмером, Бингом и Горном, командующими соответственно 2-й, 3-й и 1-й армиями, на которой он заявил им, что Амьен нужно удержать «любой ценой» и что больше территории уступать нельзя. Потом генералы вернулись к своим войскам, а Хейг пошел на встречу с союзниками.

Совещание началось с дискуссии по поводу сложившейся ситуации и решения любой ценой удерживать Амьен. Петэн выступил с заявлением о том, что британцы уже, по-видимому, разбиты и что он в связи с этим приказывает французским армиям отступить и занять оборону вокруг Парижа. Хейг возразил, указав на то, что 5-я армия все еще сражается, причем некоторые из ее соединений находятся под французским командованием, и что хотя она и отошла назад, но большая часть фронта была сохранена в целости; короче говоря, армия Гофа прогнулась, но не была сломлена. Теперь необходимо, настаивал Хейг, защищать Амьен, жизненно важный для британцев железнодорожный и шоссейный пункт, и сохранять связь между французской и британской армиями. Петэн не согласился с этим, утверждая, что 5-я армия «увы, больше не существует, она сломлена», и сравнивая ее состояние с состоянием итальянской армии у Капоретто; последнее заявление, как гласит «Официальная история», вызвало резкое негодование Вильсона. Потом обнаружилось, что подчиненный Петэна, генерал Файоль, не проинформировал своего начальника о том, что XVIII корпус Макса и XIX корпус генерала-лейтенанта сэра Герберта Уоттса из 5-й армии все еще оставались в большой степени неповрежденными и что четыре французские дивизии 6-й армии Файоля заполнили собой разрыв между корпусом Макса и III корпусом 5-й армии под командованием генерала-лейтенанта Ричарда Батлера.

Тут вмешался Фош с заявлением о том, что армии союзников должны сражаться перед Амьеном и что в данный момент они должны сражаться там, где они есть: «Поскольку мы не могли остановить германцев на Сомме, теперь мы должны бороться за каждый дюйм». Пробил час Хейга. «Если генерал Фош согласится дать мне свой совет, — сказал он, — я с радостью ему последую».

Этим замечанием фельдмаршал Дуглас Хейг изменил всю структуру командования, сложившуюся за время войны. Политикам потребовалось несколько минут, чтобы понять важность заявления Хейга и чтобы потом схватиться за появившуюся возможность, но Клемансо быстро выступил с предложением о том, что «генерал Фош назначается британским и французским правительствами координатором боевых действий у Амьена. Он обсудит ситуацию с командующими [Хейгом и Петэном], которые будут снабжать его необходимой информацией».

Это предложение, однако, было слишком туманным для Хейга, который подчеркнул, что Фош должен иметь полный контроль над всеми операциями на Западном фронте, а не только перед Амьеном. После того как с этим согласился Петэн, предложение было оформлено и подписано Клемансо и Милнером. Критический миг, который так долго не мог наступить, остался позади, и в зале раздалось облегченное бормотание Хейга о том, что теперь ему придется «иметь дело с одним человеком, а не с целым комитетом». Тогда лорд Милнер спросил генерала Лоуренса, начальника штаба Хейга, каким образом политики в Лондоне могут помочь генералам, и услышал в ответ: «Оставив их в покое».

Фош не стал терять время на то, чтобы освоиться в новой командной роли. Первым его распоряжением, сделанным еще до того, как покинуть Дуйен, был приказ Петэну ускорить движение соединений 1-й французской армии к северу в сторону реки Уаза и начать выстраивать мощную оборону перед Амьеном, используя и те французские дивизии, которые находились на тот момент в резерве. Потом он отправился прямиком в ставку Гофа в Дюри, где он коротко переговорил с командующим 5-й армии и приказал ему не допускать больше отступлений, хотя и не указал путей к достижению такого результата. Гоф был несколько озадачен отношением Фоша к ситуации, поскольку считал, вполне обоснованно, что в сложившихся обстоятельствах его армия проявила себя достойно, и верил, что такого же мнения придерживаются и в штабе Хейга — это на самом деле было так. Он понимал, что если наступающих германцев нельзя остановить, то надо отступать с боями, выигрывая время для организации контрнаступления.

Прежде всего Гоф полагал, как он записал в своей книге про мартовское отступление, «что [5-я] армия с честью вынесла ужасную и тяжелую ношу, которую возложил на нее Хейг», поэтому он был немало озадачен поведением Фоша и теми вопросами, которые последний поставил перед ним — его еще не проинформировали о том, что Фош является теперь главнокомандующим. Почему Гоф находится в штабе, а не при войсках на передовой? — таков был первый вопрос. Почему Гоф не сражается так же, как британцы сражались во время 1-й Ипрской битвы? — это был второй вопрос, за которым последовал третий: Почему армия отступила? Гоф хорошо говорил на французском, но он был слишком вежлив, чтобы дать очевидно резкий ответ: что генералы больше не разъезжают в гуще боя на белых конях, размахивая мечами и подбадривая солдат, что 1-е Ипрское сражение развивалось столь же сумбурно, но это был сумбур другого рода — и от Фоша тогда тоже не было особого толку, и что, наконец, если Фош незнаком с ситуацией, которая сложилась за несколько предыдущих месяцев вокруг позиций Гофа, когда множество различных обстоятельств объединились, чтобы создать столь серьезные затруднения, то он, должно быть, совершенно не знает фактов.