Мишель Фуко - Рождение биополитики

[p. 18bis] Современники отчетливо чувствовали эту разнородность. Бейтам, Дюмон. Права человека. Она оставалась ощутимой на протяжении двух веков, поскольку подлинной связности и равновесия между этими процедурами никогда не обнаруживалось. Большей частью, хотя и не без отступлений, регулирование государственной власти в терминах полезности предпочиталось аксиоматике суверенитета в терминах изначальных прав. Общественная полезность (а не коллективное желание) как общий стержень искусства управлять.

[р. 19] Линия общего движения, не заслоняющая другую. Конечно, нет, ведь они порой порождают сходные результаты, хотя, безусловно, и не совпадающие. Поскольку аксиоматика суверенитета столь настойчиво указывает на неотъемлемые права, здесь практически не остается места для искусства управлять и осуществления государственной власти, а суверен в качестве коллективного желания столь же настойчиво утверждается юридически, что сводит осуществление основополагающих прав к чистой идеальности.

Тоталитарная ориентация. Однако радикализм полезности также исходит из различия полезности индивидуальной/полезности коллективной, в котором всеобщая полезность превалирует над полезностью индивидуальной, а потому сводится к бесконечной независимости управляемых,

[р. 20] Ориентация на неограниченно распространяющееся правление.

М. Фуко добавляет: вы увидите, сколь хорошо оно функционирует в обеих [слово неразборчиво] и функционирует способом [слово неразборчиво].

М. Фуко добавляет: Потребительная стоимость правительства в системе, где обмен определяет подлинную стоимость вещей. Как это возможно?

В рукописи добавление (р. 5): «прерывая партию, когда проигрыши и выигрыши разных партнеров слишком удаляются от исходного положения (паскалевская проблема прерывания партии)».

М. Фуко добавляет: предвещая уже.

Рукопись (р. 10) уточняет: «Каслри» [Генри Роберт Стюарт Каслри (1762–1822), британский министр иностранных дел от партии торис 1812 по 1822 гг., который сыграл существенную роль на Венском конгрессе, сдерживая амбиции России и Пруссии].

М. Ф.: Англией.

М. Фуко добавляет: это не нужно понимать так.

Кавычки в рукописи (р. 13).

Кавычки в рукописи (р. 13).

Кавычки в рукописи (р. 13).

Рукопись. М. Фуко: по отношению к.

В записи неразборчиво: […] отношение […] потребления/упразднения свободы.

М. Фуко добавляет: свободы торговли.

Конъектура. Слова неразборчивы.

М. Ф.: для.

Кавычки в рукописи.

M. Фуко: или как это осознавалось.

M. Ф.: попытаюсь.

М. Ф.: достижение сопоставимости с.

М. Фуко добавляет: поскольку это, как мне кажется, одна из сущностных черт, о которой следует поразмыслить и присутствие которой представляется мне [одной из] основных [характеристик] немецкого неолиберализма.

М. Ф.: в чем его упрекают либералы.

М. Ф.: не помню, как его зовут, ну да ладно, неважно.

М. Фуко повторяет: где подлинный социализм?

В рукописи М. Фуко добавляет: «Социализм не является альтернативой либерализма. Он не принадлежит к тому же уровню, даже если и существуют уровни, на которых они сталкиваются, или на которых они не составляют общего ансамбля. Отсюда возможность их злосчастного симбиоза».

М. Фуко не стал читать последние страницы рукописи (р. 22–25):

[р. 22] Обращение к «либерализму», как его определяли д'Аржансон или Тюрго.

— Возьмем государство: если оно хочет обогащаться, не нужно, чтобы им управляли слишком много. Отсюда свобода рынка.

— Возьмем несуществующее государство. Как сделать, чтобы оно существовало? Отсюда свободный рынок.

Вывести из веридикции рынка юрисдикцию государства: таково немецкое чудо.

[р. 23] Был прецедент, Zollverein, но он кончился неудачей. А немецкий национализм строился вопреки экономическому либерализму,

— потому, что нужно было защитить себя от французского империализма: Фихте,

— потому, что начиная с 1840 г. взаимосвязь между экономическим либерализмом и либерализмом политическим была разорвана. Либеральная экономическая политика, которая должна была сделать возможным германское единство (против Австрии), на деле служила Англии. Обнаружилось, что единства можно достичь лишь революционной политикой и что экономика должна вписываться в националистические рамки. Лист: National Ôkonomie.

[p. 24] N. В. Национализм мыслится здесь лишь как инструмент → грядущая эпоха либерализма.

— Начиная с 70-х отказываются от экономического либерализма/рыночной экономики, опирающихся на свободную конкуренцию,

— что касается внешней политики: борьба с Англией; свобода рынка — инструмент господства Англии;

— что касается внутренней политики: нужно реинтегрировать пролетариат в немецкое общество;

— что касается историцистской доктрины, отвергающей пресуппозиции природы, природного закона как основополагающего принципа экономики. Экономика никогда не составляет измерения последовательных исторических конфигураций.

— В конце концов, после 18-го от либерализма отказываются

— ради развития военной экономики и ее методов планирования;

— ради развития экономики Welfare, которая, как кажется, теоретизирует и оправдывает на новых основаниях бисмарковские практики (или по крайней мере их […])

[р. 25] наконец, ради развития принципа политики полной занятости и государственного вмешательства.

Короче, экономика равновесия […]

Все это создает огромную инерцию, наследуемую социализмом. Случались попытки преодолеть ее (Луйо Брентано). Были и теоретические инструменты для этого (австрийцы). Но что интересно, так это то, что Фрайбургская школа не развила ни экономической теории, ни собственной доктрины. Она полностью переосмыслила отношения экономики и политики, все искусство управлять. По вполне понятной причине: ей пришлось столкнуться с общеизвестным историческим явлением. Нацизм в действительности не был просто аккумуляцией и кристаллизацией препятствовавших либерализму национализма, дирижизма, протекционизма, планирования…

(конец страницы).

М. Ф.: имевших непосредственное значение для.

Кавычки поставлены в рукописи.

М. Фуко уточняет: в кавычках.