Крэйг Калхун - Национализм

Дискурс национализма, как и дискурс класса, расы и гендера, не только подкрепляет представление об идентичности как вписанной и пересекающейся с телом индивида — он также закрепляет представление о том, что индивиды объединяются своей принадлежностью к совокупности абстрактных эквивалентов, а не своим участием в сетях конкретных межличностных отношений. И категориальные идентичности начинают преобладать над относительными отчасти вследствие того, что националистический дискурс обращается к крупным общностям, в которых большинству людей вряд ли удастся вступить в отношения лицом-к-лицу с большинством остальных.

Это означает также иное, отличное от более ранних представление о моральных обязательствах. Национализм также позволяет детям доносить на своих антинационально поступающих родителей, так как считается, что каждый индивид выводит свою идентичность напрямую из своего членства в нации. Это заметно отличается от дискурса родства и идеологии благородного происхождения, в соответствии с которыми дети становятся членами целого только благодаря своим конкретным и определенным отношениям с родителями и другой семьей.

Конечно, националистическая идеология может превозносить добродетели семьи, а националистические движения могут быть укоренены во множестве межличностных отношений традиционного общества. И антиколониальные националисты могут придавать особое значение семье и местной общине, чтобы создать свою нацию вне официальной политической области, в которой преобладает колониальное государство. Представление о том, что китайцы не являются индивидуалистами, а ориентированы на семью, может служит отражением внутренних притязаний на национальную самобытность (такова «наша» китайскость), а также быть внешней атрибуцией. Тем не менее даже в китайском случае с его кажущимися бесконечными рассуждениями о «китайскости» программы сохранения или укрепления нации предполагали создание нового китайца. Описания нации редко обходятся без благожелательных упоминаний о семье и общине. Они не обязательно должны противоречить идее о том, что националистический дискурс обращается к крупной категории эквивалентных индивидов. Семья и община могут риторически считаться вещами или ценностями, которыми обладают все члены нации. Превозношение их помогает членам воспринимать целое в качестве продолжения своих более локальных привязанностей и, соответственно, более тепло относиться к нему.

С другой стороны, многие националисты считали влияние традиционных патриархальных семей и родственных групп слишком сильным и стремились освободить индивидов от него ради их же собственного блага и ради того, чтобы они могли лучше служить нации. Там, где заявленный приоритет нации сталкивался с другими категориальными идентичностями — расовыми, классовыми, гендерными, религиозными, почти всегда возникал конфликт. В каждом из этих случаев раскола нации возрастали в отличие от преобладавших относительных идентичностей, вроде семьи и общины, которые не требовали этого. Таким образом, на индийском субконтиненте индуистская мусульманская, а в некоторых местах сикхская, христианская и другие религии стали крупными категориальными идентичностями, а не только социальными сетями. К ним могли обращаться даже люди, слабо вплетенные в ткань межличностных отношений со своими единоверцами. Категории часто столь же важны для южноазиатов, живущих в Европе, а не «дома», хотя такая жизнь за границей делает невозможным полное вплетение в ткань таких внутриэтнических отношений. Совпадение общины и религии привело к расколу утверждаемой нации и стало основой для соперничающих национализмов ( Jurgensmeyer 1993). Схожая ситуация имеет место и в Северной Ирландии. Конечно, чем больше семейные и общинные отношения организуются в соответствии с различными категориальными идентичностями, то есть чем большее количество людей вступает в брак внутри категорий, живет только вместе со своими единоверцами, работает на этнически разделенных предприятиях, — тем больше совпадение категории и сети. В результате, общности получают более широкие возможности для мобилизации коллективного действия. Сочетание категории и сети может и не вести к увеличению межгрупповой вражды, но оно увеличивает вероятность таких враждебных действий и сокращает возможность гармоничного взаимодействия.

Этничность — один из возможных элементов, связывающих простое скопление личностей и делающих из них идентифицируемых (и самоидентифицируемых) людей. Она во многом может способствовать развитию национального самосознания и сплоченности. Плотные родственные отношения в этнической группе могут увеличивать социальную сплоченность, но к этому могут вести и соседская близость, присоединение к формальным организациям и совместный труд. Общая этническая культура может способствовать обеспечению социальной солидарности и коллективной идентичности, но членов различных этнических групп могут объединять и другие формы общей культуры и политического участия. Швейцария, Канада и Соединенные Штаты создали у себя политические и потребительские культуры, а также культуры средств массовой информации, несводимые к культуре какой-то одной из многих этнических групп внутри них. И многие защитники демократических политических культур возлагают большие надежды на то, что лояльность конституциям или политическим процессам и институтам сможет объединять людей, несмотря на этнические различия между ними. [35] Например, Юрген Хабермас ( Хабермас 1995, 2001, 2005) предлагает идею «конституционного патриотизма» в качестве альтернативы этническому национализму. Локк ( Локк 1988) предвосхитил такую оппозицию, отделив публичную область от семьи как раз на том основании, что первая может быть вопросом разумного выбора, а последняя неизбежно является вопросом дорациональной привязанности. В то же самое время народы, которые во многом разделяют общую культуру и которые могут даже считаться входящими в одну этническую группу, наподобие народов Британии, Новой Зеландии и Австралии, способны тем не менее образовывать различные нации. Ни социальная солидарность, ни общая культура не являются монополией этнических групп, хотя этнические группы содействуют их развитию. Коллективная идентичность не вполне эквивалентна общей культуре и не полностью гарантируется ею, несмотря на свою несомненную полезность.

Короче говоря, этничность не делает социокультурные группы нациями. «Национализм — это не пробуждение и самоутверждение мифических, якобы естественных и заранее данных сообществ, — пишет Геллнер. — Это, напротив, формирование новых сообществ, соответствующих современным условиям, хотя и использующих в качестве сырья культурное, историческое и прочее наследие донационалистического мира» ( Геллнер 1991: 115; схожие идеи выдвигаются: Андерсон 2001; Хобсбаум 1998; Chatterjee 1986; Kedourie 1994). Бройи ( Breuilly 1993: 342) делает схожее замечание: «…следовательно, идеология — это не что-то внешнее по отношению к ранее существующей социальной реальности, а неотъемлемая составляющая этой реальности».