Кеннет Роуз - Король Георг V

«22 мая 1923 г. Он был весьма расстроен и разочарован, так как, конечно, хотел стать П.М., и говорит, что уйдет в частную жизнь, а его карьера закончена. Посмотрим. Я весьма сожалею, что ранил его чувства.

23 мая 1923 г. Слышал, что Керзон собирается остаться в Ф.О., чему я очень рад. Со вчерашнего дня он передумал».

29 мая король пригласил Керзона, чтобы успокоить его гордость и сообщить причину своего отказа. «Беседа была вполне приятной, — отметил король, — и он был очень мил, несмотря на то что произошло на прошлой неделе». Доброжелательность короля заметна в каждой строчке составленного Стамфордхэмом отчета об этой встрече:

«Сегодня король виделся с лордом Керзоном и выразил ему свои чувства восхищения и благодарности за то чрезвычайно благородное и патриотическое отношение, которое лорд Керзон проявил к принятому Его Величеством решению назначить господина Болдуина премьер-министром, что, как прекрасно осознает Его Величество, должно было стать для него ужасным разочарованием; и в то же время Его Величество хотел бы выразить свою признательность за те превосходные и великодушные речи, которые лорд Керзон произнес на первом заседании кабинета, когда приветствовал господина Болдуина в качестве премьер-министра, а также на собрании консервативной партии в понедельник, 28 мая.

Король заявил ему о своей уверенности в том, что вся страна разделяет мнение Его Величества и также восхищается той искренней манерой, в которой лорд Керзон выразил свою поддержку Болдуину; для него продолжение службы лорда Керзона в качестве министра иностранных дел имеет важнейшее значение и представляет колоссальную поддержку.

Его Величество далее подробно остановился на том чувстве глубокого сожаления, которое испытал, принимая решение, каковое, являясь, как он полагает, правильным, все же, несомненно, должно было причинить боль лорду Керзону, которого он знает на протяжении вот уже тридцать пять лет и считает своим старым другом, тогда как его личное знакомство с господином Болдуином ограничивается несколькими случайными встречами и разговорами».

В отчете Стамфордхэма об этой встрече опущен один момент, о котором два дня спустя король рассказал Невиллу Чемберлену:

«Керзон:

— Должен ли я понимать, сэр, будто Вы полагаете, что ни один пэр никогда не сможет стать премьер-министром?

Король:

— Нет, я этого не говорил. Я сказал, что существуют обстоятельства, при которых весьма нежелательно, чтобы пэр стал премьер-министром, и, по моему мнению, сейчас как раз такой случай.

Керзон:

— Но тогда как же быть с постом министра иностранных дел? Он не менее важен, чем пост премьер-министра, особенно в эти дни. Почему то, что я являюсь пэром и одновременно министром иностранных дел, не вызывает у Вас возражений?

Король:

— Потому что премьер-министр несет ответственность за все, что Вы делаете».

Ни один профессор конституционного права не изложил бы этот вопрос более ясно.

Оценив проявленное королем сочувствие, Керзон все же продолжал оплакивать свою судьбу. Масла в огонь подлил Уолтер Лоренс, заявив, что, как он слышал, придворные рассказывали о нем разные некрасивые истории и что, если бы Керзон тогда прибег к его помощи, он мог бы отговорить короля от намерения послать за Болдуином: абсурдная похвальба, которую Керзону, однако, было приятно слышать. Кроме того, Керзон пришел к убеждению, что Солсбери и Дерби якобы сыграли важную роль в том, что ему отказали в назначении премьером. Это также было весьма далеко от истины. Солсбери как раз был одним из его немногих защитников, а к Дерби, хотя тот действительно ненавидел Керзона, никто даже не обращался; его роль сводилась лишь к одному неясному эпизоду, приведенному Рандольфом Черчиллем в биографии Дерби; позднее это ввело в заблуждение немало исследователей.

Король предпочел Болдуина лишь по одной причине: тот заседал в палате общин. Сведения о способностях нового премьер-министра приходилось принимать на веру. Членом кабинета он пробыл немногим более двух лет, а канцлером Казначейства — всего несколько месяцев. Но даже во время кратковременного пребывания в должности министра финансов он все же успел вызвать у короля раздражение. После завершения переговоров об уплате американского долга он публично заявил, что средний конгрессмен или сенатор является «закоренелым провинциалом». Когда король выразил свое возмущение премьер-министру, Бонар Лоу ответил: «Мне очень жаль, что Его Величество обратил внимание на высказанные в прессе замечания господина Болдуина. Разумеется, они предназначались для внутреннего потребления, и он полностью осознает тот ущерб, который они могли причинить в Америке».

Этот ответ не удовлетворил короля. «Не понимаю, как я мог не заметить этих высказываний, — прокомментировал он, — раз я всегда читаю газеты… Боюсь, ущерб действительно причинен, и конгресс будет очень раздражен, что неудивительно».

Тем не менее Болдуин через несколько недель стал премьер-министром и оставался бы им четыре года, если бы не допустил просчета, оказавшегося едва ли не самым серьезным за всю политическую историю Британии. Пробыв на Даунинг-стрит всего пять месяцев, он попросил короля распустить парламент, чтобы провести всеобщие выборы под лозунгом тарифной реформы. Некоторые считали, что он хотел предвосхитить аналогичное обращение к стране Ллойд Джорджа, другие — что он пытался выдавить из правительства сторонников свободной торговли с целью расчистить место для Остина Чемберлена и Биркенхеда. Подобные маневры нисколько не волновали короля, видевшего в происходящем более широкие перспективы. Вот что он писал о своих попытках разубедить Болдуина:

«Тогда я указал ему, что резко против роспуска в данный момент парламента, поскольку безоговорочно доверяю ему и находящейся ныне у власти консервативной партии, и считаю, что в то время, когда большинство стран в Европе, если не в мире, пребывают в хаотическом и даже опасном состоянии, было бы досадно, если наша страна также погрузится в суматоху всеобщих выборов, проводимых по такому вопросу внутренней политики, который сразу пробуждает горькие воспоминания о традиционных тяжелых баталиях между сторонниками протекционизма и свободной торговли; вполне возможно также, что существующее большинство при этом сократится или вообще сойдет на нет.

Таким образом, я готов взять на себя ответственность и посоветовать ему изменить свое мнение, а также ожидаю, что он сообщит об этом своим друзьям.

Он ответил, что уже зашел слишком далеко и что страна ожидает роспуска парламента; он должен сейчас же обратиться к стране, поскольку надеется провести всеобщие выборы примерно 6 декабря, и готов к любому результату».