Кеннет Роуз - Король Георг V

Стамфордхэм прокомментировал сделанный Болдуином отчет о дебатах в адресованном премьеру письме на семи машинописных страницах. «Его Величество, — с обманчивой мягкостью начинает он, — прочитал Ваш отчет с тем интересом, который неизменно проявляют к этим живописным и зачастую забавным описаниям парламентских дебатов; однако в данном отчете от 17 февраля, сделанном, как я полагаю, скорее в духе палаты общин, Вы проявили менее серьезный подход, который король одобрить не может». Далее он процитировал выдержки из речей девяти лейбористских депутатов — все они ставили под сомнение необходимость поездки: «Эта увеселительная прогулка… поездка ради забавы… голодающие рабочие… со страной ничего не случится, если они не вернутся… пресмыкательство перед королевским домом… номинальные фигуры вместо представителей демократического правительства, культуры и образования… вздорные причитания относительно герцогини, покидающей своего ребенка». После этого Стамфордхэм нанес coup de grace :. [142] Буквально: «удар милосердия» (фр.) — смертельный удар, прекращающий страдания жертвы; последний, решающий удар.

«Хотя парламент может отвергать подобные высказывания как безответственную болтовню экстремистов из лейбористской партии, рассчитанную исключительно на своих избирателей, Его Величество значительно серьезнее воспринимает эти дерзкие, крайне невежливые — если не оскорбительные — выпады против своей семьи; король также выражает свое неудовольствие тем, что, когда королевская семья подвергается нападкам со стороны лейбористской оппозиции, ее действия не осуждает лидер, и ей не дает отпор кто-либо из членов правительства.

До тех пор пока существуют монархия и империя, вполне естественно, что доминионы ждут периодических визитов членов королевской семьи; однако по причинам, которые я только что попытался объяснить, король решил в будущем не давать разрешения на оплату подобных визитов, за исключением тех случаев, когда издержки берут на себя соответствующие доминионы; Его Величество желает, чтобы это решение было должным образом зафиксировано».

Сама Елизавета I не смогла бы выразиться более величественно.

В октябре 1925 г., сразу после того, как конгресс тред-юнионов прошел, по выражению Макдональда, в обстановке «лихорадочной неопределенности и всеобщей враждебности», Генри Шэннон записал в дневнике:

«Массерин доверительно сообщил мне об одной вещи, о которой я давно уже подозревал, но никогда не слышал, чтобы об этом говорили вслух: я имею в виду то чувство разочарования и почти что возмущения, которое вызывает в определенном классе отсутствие у короля инициативы. Король такой скучный, и он ничего не делает для того, чтобы остановить нарастающую волну социализма. Личность более яркая и обладающая большим обаянием могла бы многого добиться и объединить вокруг себя всех. Превратность истории в том, что в эпоху революции она возводит на трон слабых королей».

Ни двенадцатому виконту, ни молодому эмигранту из Чикаго даже не приходило в голову, что Георг V может считать себя не только королем богатых и знатных, но и сувереном бесправных и бедных. Во время волнений в промышленности, характерных для его царствования, он демонстрировал это не однажды. В 1912 г., после пятинедельной забастовки шахтеров, заставившей владельцев шахт ввести минимальную зарплату, он пожертвовал тысячу фунтов, чтобы облегчить страдания семей забастовщиков. В 1921 г. король предупреждал кабинет, что «люди не в состоянии прожить на пособие по безработице в 15 шиллингов для мужчин и 12 для женщин». В январе 1926 г. он попросил усилить тот раздел своей тронной речи, в котором говорилось о трудностях в угольной промышленности, и добавить еще призыв к единству. В апреле, за несколько дней до того, как вызванные предстоящим сокращением заработков волнения на шахтах спровоцировали всеобщую забастовку, король говорил на скачках в Ньюмаркете лорду Дарему, что жалеет горняков. Дарем, крупный шахтовладелец, ответил, что они представляют собой «чертово сборище революционеров». Тогда король гневно на него обрушился: «Прежде чем их судить, попробуйте прожить на их заработки!» Он также говорил министру Лео Эмери, что ни одному шахтовладельцу или инвестору нельзя позволить получать дивиденды, превышающие десять процентов.

Король желал править довольным народом и очень страдал от того, что это было не так. «В этом мире, кажется, никогда не будет покоя, — писал он о приближающейся стачке. — Чувствую себя очень плохо и подавленно». Когда 4 мая конгресс тред-юнионов объявил забастовку солидарности с шахтерами, надеясь парализовать работу транспорта и других жизненно важных отраслей, королю настойчиво предлагали стать посредником. Однако уже имевшиеся прецеденты с Парламентским актом и гомрулем его не слишком вдохновляли. Стамфордхэм осторожно ответил, что король соберет конференцию по урегулированию только по рекомендации премьер-министра; Болдуин же хранил молчание. Принцу Уэльскому также не разрешили совершить ознакомительную поездку из боязни, что он будет вынужден встать на чью-то сторону.

Однако в частном порядке король проявлял и сочувствие, и осторожность. 8 мая «Бритиш газетт», правительственная газета, издававшаяся по случаю чрезвычайной ситуации, которую редактировал сверхэнергичный Уинстон Черчилль, заявила, что вооруженные силы не замедлят прийти на помощь гражданской власти. Король сразу же дал поручение Стамфордхэму написать начальнику имперского Генерального штаба; и хотя провокационное заявление характеризовалось в нем всего лишь как «неудачное», военное министерство, несомненно, поняло намек.

Самая решительная мера из всех, предпринятых королем в мае 1926 г., также была направлена на то, что он считал благоразумным выходом и честной игрой. Правительство решило внести билль, запрещающий профсоюзам тратить деньги, как собственные, так и полученные из-за границы (под этим явно подразумевалась Советская Россия), на забастовку, «ставящую своей целью запугать или шантажировать правительство или общество». До принятия билля парламентом предполагалось незамедлительно издать так называемый королевский указ в совете — правительственный декрет, запрещающий банкам выплачивать эти деньги. Хотя на практике конституционный монарх не может отвергнуть такой декрет, представленный на заседание Тайного совета, он все же имеет право прибегнуть к одной из своих прерогатив, а именно к убеждению; 9 мая он и воспользовался ею, причем весьма эффективно. Вот что пишет об этом Стамфордхэм:

«На заседании совета король заявил как министру внутренних дел, так и генеральному прокурору, что он вовсе не уверен, что правительство действует разумно, пытаясь одобрить меры, предусмотренные как королевским указом в совете, так и вносимым 11-го биллем. До сих пор ситуация была лучше и спокойнее, чем этого можно было ожидать. Настроение шахтеров не слишком недружелюбное, как это показал состоявшийся в субботу в Плимуте футбольный матч между полицией и бастующими; однако любая попытка отнять или взять под контроль профсоюзные фонды может вызвать озлобление и спровоцировать ответные меры. Если не будет в наличии денег на закупку продуктов, последуют ограбления магазинов или даже банков. Король также особо обратил внимание на неизбежный скандал, который такой билль вызовет в палате общин».