Карл Абжаген - Адмирал Канарис

Поэтому Канарис ни минуты не колебался, когда ему приходилось решать вопрос, должен ли он защищать Остера или доктора Мюллера от гестапо. Он делает это, не щадя собственной жизни и своего престижа. Из документов гестапо следует, что полковник Роледер, начальник группы III-F, в связи с проведением следствия по делу доктора Йозефа Мюллера был в 1944 г. допрошен одним из руководителей СД. Речь шла о найденных документах Остера. На допросе Роледер заявил, что, по его мнению, донесения из Рима были вполне достоверными. Он же расценивал указания Канариса как приказы, которые он не смел нарушить несмотря на то, что сам Роледер придерживался противоположного мнения.

Победа Гитлера во Франции не поколебала уверенность Канариса в том, что Германия в итоге потерпит поражение и что это неотвратимо, если не удастся раньше окончить войну, свергнув диктатора и его режим. Через несколько дней после падения Парижа он приехал в Мадрид. Его племянник, живший там, только что обручился; он поинтересовался мнением своего дяди, не будет ли правильнее отложить бракосочетание до окончательной победы Германии, которая, судя по огромным успехам во Франции, будет вот-вот одержана. На молодого человека неизгладимое впечатление произвело то, что при упоминании слов «окончательная победа» лицо дяди, которого он так любил и уважал, помрачнело и тот сказал сдавленным голосом, что, мол, ради бога, пусть его племянник женится и наслаждается своей молодой жизнью, пока еще светит солнце, что гроза, которая вот-вот разразится над всем, что является немецким, будет ужасной. В этом он, Канарис, ни секунды не сомневался.

В своей деятельности он был довольно одинок среди высокопоставленных военных. Идея насильственного свержения режима в следующем году уже не сможет увлечь ни одного генерала, несмотря на отказ от высадки десанта в Англии, которая готовилась с таким шумом. Престиж Гитлера в глазах новоиспеченных фельдмаршалов и тех, кто еще готовился ими стать, был настолько велик, что генералы равнодушно и без сопротивления ожидали начала войны на два фронта несмотря на все предостережения, которыми были полны сообщения и доклады разведки. В отношении войны с большевистской Россией у Канариса не было таких мучительных раздумий, с которыми он обычно противился войне вообще и любому расширению фронта. Но умом он отвергал этот легкомысленный план Гитлера не менее решительно. Он слишком хорошо видел параллель между решением Наполеона в 1812 г. и решением Гитлера в 1941-м; оба решения родились из разочарования, вызванного неудачной попыткой покорить Англию. Он понимал, что нападение на огромную советскую территорию должно было повлечь за собой последствия, которые Гитлер и его генералы, мечтавшие о новых огромных битвах с окруженным противником, не могли себе ни представить, ни взвесить. Он предвидел, что эта концентрация немецких войск на востоке даст англосаксам передышку, которая им была необходима, чтобы подготовиться и нанести Германии сокрушительный удар.

Но еще прежде, чем в июне 1941 г. произошло нападение на Россию, усилия Канариса, направленные на то, чтобы, по крайней мере отодвинуть эту войну, которую он не в силах был предотвратить, натолкнулись на новые препятствия. Произошли события в Югославии. Хотя он не испытывал к Югославии особой любви, он был возмущен варварским началом войны против этой страны, которая пыталась избежать насилия, заключив под нажимом трехсторонний договор. Через несколько дней после начала похода на Югославию, 12 апреля 1941 г., Канарис прибыл в Белград, чтобы лично познакомиться с местной ситуацией. Это был первый раз, когда он попал в город, только что перенесший массированную бомбардировку. Разрушения были огромные. Канарис был глубоко потрясен величиной человеческого горя, которое ему пришлось увидеть во время поездки через город. Когда он вернулся в свою квартиру, приготовленную для него на северном берегу Дуная в Землине, он был полностью сломлен. Он не мог больше сдерживать слезы. «Я больше не могу, — сказал он своему спутнику. — Мы улетаем». На вопрос, куда они полетят, он показал жестом: «В Испанию». Все больше Испания становилась в эти годы душевных страданий и напряжения той страной, где он искал убежища, чтобы расслабиться и хотя бы немного вернуть себе душевное равновесие.

Наряду с Испанией Канарис также очень любил Грецию. Он часто говорил полушутя-полусерьезно, намекая на греческое «родство», что когда-нибудь уйдет в отставку от всех забот и тревог политики и своей профессии и поселится в Греции. Несколькими годами позже он однажды с одним представителем немецкой разведки в Греции во всех подробностях обсудил идею построить совместно кофейню в чудесном местечке с видом на Эгейские острова. У Канариса с давних пор были в Греции хорошие друзья. Поэтому ему было особенно больно, когда весной 1941 г. Гитлер решил участвовать в войне с Грецией, чтобы взять реванш за поражение Муссолини. Прежде чем начались военные действия, генерал Метаксас, стоявший во главе греческого правительства, сделал еще одну попытку предотвратить надвигающийся конфликт, направив германскому правительству докладную записку. Представителю греческой дипломатической миссии в Берлине было поручено вручить эту докладную записку министру иностранных дел Германии. Но Риббентроп в таких случаях прибегал к странному методу: он просто не принимал заявления иностранных правительств, если предполагал, что они не входили в расчеты Гитлера. Посланник, которому были известны дружеские чувства Канариса к Греции, обратился к нему со своей бедой и передал ему меморандум. Канарис, не ожидая никакого практического успеха от этого предприятия, нашел в себе гражданское мужество, чтобы передать записку через Кейтеля фюреру. Разумеется, он не ожидал положительного результата. Гитлер вернул ему докладную записку через Риббентропа. Риббентроп сопроводил ее собственной запиской, в которой просил Канариса, чтобы в будущем тот не вмешивался в дела, которые его не касаются. Канарис отнесся к выговору Риббентропа равнодушно и не ответил на его записку.

После окончания похода Гитлера на Грецию Канарис в начале мая 1941 г. поспешил в Афины. Не последним поводом к этой поспешной поездке было его желание позаботиться о своих греческих друзьях и, насколько это было в его силах, помочь им в тяжелой ситуации. У нас сохранились восторженные высказывания некоторых из этих друзей и по поводу тактичности и деликатности, с которыми Канарис изъявлял свою готовность помочь. Удачное нападение на Крит также не поколебало уверенности Канариса, что борьба с Великобританией бесперспективна для Германии. Несмотря на приобретение удачной позиции на большом греческом острове, важной для войны в Африке, он не верил в успех наступления на Суэцкий канал. Теперь, ранним летом 1941 г., а также больше года спустя Канарис высказал мысль, что считает войну в Северной Африке проигранной, потому что «англичане господствуют на море».