Борис Григорьев - Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

О том, как Грибоедова назначили посланником в Персию, он рассказал в Туле своему знакомому С. Н. Бегичеву (1790–1859). «Прощай, брат Степан, — писал он ему. — Вряд ли мы ещё с тобой увидимся… Старался я отделаться от этого посольства!» К. В. Нессельроде сначала предложил Александру Сергеевичу поехать в Тегеран временным поверенным, но Грибоедов сказал, что в Персии нужен только посланник, чтоб ни в чём не уступать английскому послу. Граф воспринял возражение дипломата с ироничной улыбкой и в меру своей испорченности подумал, что молодой Грибоедов по своему честолюбию желал «сделать карьер». На самом деле, поэт об этом не помышлял, он высказывал всего лишь своё мнение, но про себя надеялся, что этот аргумент послужит хорошим предлогом для того, чтобы Нессельроде его кандидатуру от Персии вообще отставил. Всем было известно, как Карл Васильевич не любил «пропускать» молодых дипломатов слишком быстро вперёд.

Но получилось всё не так. Через несколько дней к Грибоедову прибыл посыльный от вице-канцлера с приказанием явиться в Министерство иностранных дел. С той же елейной улыбкой Нессельроде объявил ему, что государь император внял его просьбе и согласился направить Грибоедова посланником в Персию. Отказываться от милости государя императора и обманывать его доверие, писал Грибоедов Бегичеву, было не в его правилах. И он согласился снова ехать в Персию, заранее предвидя встретить там недоброжелательное отношение со стороны своего старого и заклятого врага Аллаяр-хана, члена семьи шаха, но стоявшего в тайной оппозиции и к шаху, и к его наследнику Аббасу-мирзе. Именно Аллаяр-хан был инициатором предыдущей войны с Россией и отчаянным противником Туркманчайского мира.

С вазир-мухтаром [77] То есть посланник. , первым секретарём миссии, как мы уже упоминали, ехал И. С. Мальцов, а вторым секретарём — молодой и восторженный юноша Карл Фёдорович Аделунг, буквально влюблённый в своего начальника.

И вот уже к концу года, проработав в Тегеране несколько месяцев, Грибоедов почувствовал усталость и овладевшую всем его организмом апатию. Миссия продолжала работать, посланник встречался с людьми, писал и рассматривал документы и отчёты, ругался с туземными князьками, требовал от властей неукоснительного выполнения Туркманчайского трактата, направлял действия своих подчинённых, но всё это шло как бы мимо него. Чем больше он решал вопросов, тем больше накапливалось новых дел, и временами ему казалось, что вся его кипучая деятельность совершается напрасно. Кто он: чиновник, сахтир, поэт, дипломат или совмещает в себе все качества вместе?

В 1828 году Грибоедов обратился к Нессельроде с просьбой направить в миссию в Тегеране врача, и граф немедленно отозвался на эту просьбу и вошёл к Николаю I с соответствующим предложением: «Министр наш в Тегеране доносит, что за недостатком российскаго врача чиновники миссии, как равно и прислуга принуждены прибегать к пособию англичан, и что сие может повлечь за собой лишние неудобства. По каковому уважению он находит полезным определить при нашей миссии лекаря, рекомендуя на сие место астраханскаго городоваго медика Семашко». Поддерживая кандидатуру Грибоедова, Нессельроде предложил назначить Семашко приличное по тем временам жалованье в размере 600 червонных в год. На прошении министра резолюция царя от 14 декабря 1828 года: «Исполнить». Во исполнение воли императора пошли письма в Грузинскую врачебную управу и грузинскому губернатору, и вопрос с посылкой врача в Тегеран решился положительно.

В эти последние дни жизни А. С. Грибоедова в миссию из Петербурга и Тифлиса идут одно за другим письма с просьбами, указаниями, уведомлениями и ориентировками. Создаётся впечатление, что Тегеран становится важной точкой приложения российских политических и экономических интересов и что Грибоедов как посланник в Персии развернул в миссии бурную дипломатическую деятельность. Он всем нужен, все ему пишут и все у него что-то просят:

«Милостивый государь Александр Сергеевич!

Препровождая при сем копию с донесения моего к Начальнику Главнаго Штаба Его Императорска-го Величества от 3-го прошедшаго ноября № 257 об отыскиваемом живущим в Персии Мамет-ханом недвижимом имении в Эриванской провинции, на которое предъявили документы в Армянское областное управление внуки его, нужным щитаю уведомить Ваше Превосходительство, что помянутое донесение моё Генерал-адъютант граф Чернышев докладывал Государю Императору, и Его Величество ВЫСОЧАЙШЕ соизволяет, дабы сия претензия как не правильная оставлена была без уважения, прося покорнейше Вас, Милостивый Государь, довести о сём до сведения Мамет-хана.

С истинным почтением и преданностью имею быть Вашего Превосходительства покорнейший слуга граф Иван Паскевич Эриванский.

№ 268,15 генваря 1829-го, Тифлис» [78] Орфография сохранена. .

А в № 792 от 9 февраля 1829 года (по старому стилю) граф просит Грибоедова истребовать по прилагаемому векселю деньги с персидского подданного Г. Гусейнова в пользу Астраханского губернского правления. Паскевич ещё не знает, что за 10 дней до подписания сего письма адресат уже был мёртв…

Четыре дня спустя Паскевич просит российского посланника принять меры по возвращению из персидского плена восьмерых казаков, незаконно удерживаемых каким-то местным князьком.

У посланника много дел, всюду нужно поспеть. Докучает генеральный консул в Тавризе (персидском Азербайджане) Амбургер, настаивающий на том, чтобы внести ясность в положение с его жалованьем. Грибоедов просит МВД дать ему разъяснения на этот счёт, и Азиатский департамент в лице К. К Родофиникина направляет в Тегеран следующее разъяснение:

«Министерство Иностранных дел Департамент Азиатский Отделение 1 Стол 2-й в Персии

Российско-Императорскому Полномочному Министру, Г. Статскому Советнику и Кавалеру Грибоедову

Отношением от 16 октября за № 64 Ваше Высокородие испрашивали от Азиатскаго Департамента разрешение: с котораго числа должно считать жалование, производимое Г. Надворному Советнику Амбургеру по должности Генеральнаго консула в Тавризе?

Департамент, приемля в уважение, что как Вам, так и подчинённым чиновникам Миссии и Генеральнаго Консульства нашего в Персии назначено производить оклады со дня выдачи паспортов для отъезда к их постам, вполне соглашается, что сие правило не может распространяться на Г. Амбургера, который со времени Туркменчайскаго мира находился безвыездно в Тавризе. Исправляя там должность нашего комиссара при наследном принце Персидском, он получал по оной и прибавленный оклад, который совокупно с тогдашним его жалованием превышал производимое ему ныне.