Борис Григорьев - Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Вследствие этого, Департамент находит справедливым, чтобы Г. Амбургер получал оклад Генеральнаго Консула со дня прекращения таковаго по должности комиссара, и просит Вас, уведомив означеннаго чиновника о сем распоряжении, привести оное в действо и отметить в сообразности ту сумму по расчёту в расходных книгах.

Изложив сие Вашему Высокородию, Азиатский Департамент присовокупляет просьбу препроводить сюда отчёты расходам из штатной суммы, за минувший год отпущенной на посты Ваш и Генеральнаго Консула в Тавризе, дабы эти отчёты без замедления могли быть отосланы в Контроль.

Директор: Родофиникин

Начальник отделения: Егор Тимковский» [79] Орфография сохранена. '.

Генеральный консул в Тавризе Амбургер ещё сыграет свою неблаговидную роль после тегеранской трагедии 30 января/11 февраля 1829 года, а пока он должен был довольствоваться обычным жалованьем консульского чиновника.

Между тем граф Карл Васильевич Нессельроде снова спешит проинформировать своего посланника в Персии, которого уже почти месяц нет в живых:

«Милостивый Государь Александр Сергеевич!

Вследствие повторительнаго отношения моего к послу нашему в Лондоне об исходатайствовании от Великобританскаго Правительства дозволения чиновникам английской миссии в Персии принять ордена Всемилостивейшее пожалованные хам за услуги нам оказанные при заключении мира Туркменчайского, князь Дивен сообщил мне ныне, что не предстоит надежды достигнуть сей цели Таковый отзыв посла нашего вменил себе в долг довести до Высочайшаго сведения, и Государю Императору благоугодно было пожаловать подарки из Кабинета тем самым чиновникам помянутой Миссии, коим были предназначены прежде орденские знаки, а именно:

Подполковнику Монтейту бриллиантовую табакерку с Высочайшим вензелем, капитанам Макдональду и Кемпбелю богатые перстни с шифром, поручикам Жаксону и Ши бриллиантовые перстни без шифра.

Во исполнение Высочайшей воли, препроводив все сии вещи Г Генералу от инфантерии Графу Паскевитчу Эриванскому я долгом поставляю о сём известить Вас, Милостивый Государь.

Пребываю с совершенным почтением и преданностью Вашего Высокородия покорнейшим слугою граф Нессельроде

№ 360

С.Петербург

26 февраля 1829-го» [80] Орфография сохранена. .

Заслуживали ли англичане российских наград, вопрос особый, требующий отдельного изучения. В данном случае в Петербурге, конечно, преобладали дипломатические расчёты. Император и Нессельроде пытались хотя бы подарками и орденами сгладить напряжённость в отношениях с Великобританией, вставлявшей России палки в колёса везде, где было можно, в том числе на Кавказе и в Персии. Лондон при этом делал хорошую мину при плохой игре, а Петербург делал вид, что принимает эту игру за чистую монету, и платил англичанам тем же.

Через шесть дней вице-канцлер заготовил новое задание Грибоедову — теперь коммерческого характера, за которым явно чувствуются личные интересы Нессельроде (примеры «тихих» занятий главного дипломата России коммерцией можно привести и помимо Персии):

«Милостивый Государь, Александр Сергеевич!

Г. Министр финансов известил меня, что московский фабрикант Посылин в конце минувшаго года отправил через Баку из Астрахани в Персию своего прикащика с разными бумажными материями Российскаго изделия для распродажи оных ценою до 200 тыс. рублей. Прикащик тот по вероятности находится теперь в Зинзилийском порте.

Таковое довольно смелое предприятие, могущее способствовать увеличению сбыта в восточных краях произведений Российской промышленности, заслуживает особеннаго внимания и покровительства со стороны начальства. Сие побуждает меня, согласно требованию Г. Министра финансов, поручить означеннаго прикащика Вашему преимущественному покровительству и просить Вас, Милостивый Государь, о неоставлении его в случае нужды всяким содействием и защитою.

По сему же предмету неугодно ли Вам будет исходатайствовать от Персидскаго Министерства положительнаго повеления Гилянскому начальству; а вместе снабдить, буде признаете нужным, и Г-на Амбургера наставлениями Вашими.

Пребываю с совершеннейшим почтением… граф Нессельроде.

№ 438, марта 4-го дня, 1829-го» [81] Орфография сохранена.

Письмом от восьмого марта директор Азиатского департамента Родофиникин спешит обрадовать миссию в Тегеране известием об удовлетворении просьбы её посланника о том, чтобы Петербург выслал в подарки «вельможам и другим лицам в Персии» ружья, пистолеты и 100 аршин тонкого сукна разной расцветки из Кабинета его величества, «в числе котораго одна половина тёмнозелёная, другая — бирюзоваго, третья — светлогороховая, а четвёртая — тёмногороховаго цвета, в каждой по 25 аршин длины». Весь груз отправляется в обитом кожей ящике «за Кабинетной печатью».

Эх, милостивый государь, Константин Константинович! Не до светло-горохового сукна теперь его высокородию и кавалеру Грибоедову! Ему на гроб прибивают позолоченный российский герб…

12 марта 2-й стол 1-го отделения Азиатского департамента уведомляет Тегеран и Тавриз о том, что «настоятель Сирийскаго Предтеченскаго монастыря архимандрит Симеон Айлиханов, прибывший в Россию без надлежащих видов, по Высочайшей воле выслан за границу через Таганрог с повелением никогда не возвращаться в наши пределы», и препровождает приметы означенного священнослужителя, дабы миссия, понеже он под своим или чужим именем появится в ней, ни под каким видом не выдавала ему паспорта на въезд в Россию.

А в это время в Тегеране происходили драматичные события, послужившие толчком к катастрофе 11 февраля. Грибоедов принял и укрыл в здании миссии евнуха и казначея шахского гарема Якуб-хана. Ходжа-Мирза-Якуб был эриванским армянином по фамилии Маркарьян, взятым пятнадцатью годами раньше в персидский плен, ослеплённым и обращенным в ислам. Теперь, когда по Туркманчайскому договору армянам разрешили вернуться на свою родину, Якуб тоже захотел воспользоваться этой возможностью. Фетх-Али-шах ни за что не хотел отпускать Якуба — евнух владел слишком многими дворцовыми тайнами. Чтобы «выцарапать» евнуха из рук Грибоедова, одряхлевший владыка прибег к разным средствам — от уговоров и угроз до фабрикации денежного начёта на своего евнуха, но ничто не помогало. Грибоедов не отпускал беженца и готовил его к отправке в российскую Армению. Обиженный владыка, надев на себя маску беспомощного старика, писал русскому посланнику: «Продолжайте, отнимите у меня всех жён моих — шах будет здесь молчать, но Наиб-султан едет в Петербург и будет лично на вас жаловаться Императору».