Георгий Зуев - Там, где Крюков канал...

Император Павел I

В петровское время во всех флотах, как военных, так и коммерческих укоренилось традиция регулярной выдачи вина команде перед обедом. Утвержденный Петром I этот морской обычай существовал со дня основания флота русским императором. Вино выносилось в ендове – специальном большом медном сосуде, луженном изнутри. За 15 минут до обеда с вахты громко отдавалось приказание: «Вино достать». По этой команде караульный начальник получал от старшего офицер ключи от ахтер-люка (кормового люка – входа в помещение в трюме корабля для хранения провизии, перевозимой в бочках) и в сопровождении вахтенного офицера, баталера и баталерного юнги открывал ахтер-люк. Баталер наливал ендову из бочки, закрывал люк и процессия с ендовой торжественно следовала на шкафут, где ожидала следующей команды вахтенного офицера: «Вино наверх», произносимой за пять минут до обеда. После команды ендова с вином выносилась на шканцы, бережно устанавливалась на особом табурете, покрытом чистой парусиной. На верхний открытый край ендовы клалась дубовая дощечка, а на нее мерная чарка. По команде: «К вину и обедать» все, имеющие дудки унтер-офицеры и боцманы располагались вокруг ендовы с вином, стоявшей в центре и дружно троекратно подавали дудками первый призывный сигнал, мелодичный и красивый. Затем в порядке старшинства, каждый с почтительно-торжественным лицом подходил к ендове, зачерпывал вино и, бережно подставляя ладонь левой руки под чарку, чтобы ни единая капля не упала на палубу, с чувством полного блаженства на лице, медленно ее выпивал до дна.

Заметим, что каждый матрос, подходя к ендове, снимал бескозырку и совершал ритуал с непокрытой головой. Делалось это в обязательном порядке, в силу обычая отдания чести и уважения к флагу. Баталер при этим отмечал в учетной книге всех, выпивавших чарку.

Церемония раздачи вина на российских военных кораблях была не только дорога, как старая морская традиция, но и сплачивала морское братство, укрепляла воинскую дисциплину, напоминая об основе основ – понятии о старшинстве на шканцах. История позже продемонстрировала, что морская служба складывается из целого ряда мелочей, обычаев и традиций, связанных друг с другом в силу специфической морской жизни на корабле и всякое упущение, даже самое незначительное, может быть чревато дурными последствиями.

Некогда боевой офицер российского императорского флота старший лейтенант Юрий Евгеньевич Гордеев, оказавшись в эмиграции, долгие годы собирал материалы о морских обычаях, традициях и торжественных церемониях русского императорского флота и воспоминания моряков, состоявших в зарубежных объединениях российских морских организаций с центром в Париже, возглавляемым русским адмиралом Алексеем Ивановичем Русиным. На основе собранных материалов Гордеев в начале 1940-х годов в Сан-Франциско издал книгу.

Свой труд морской офицер посвятил «братьям-морякам кают-компании в Сан-Франциско и морской зарубежной семье».

Однако подобная организация распределения крепких горячительных напитков по кабакам и аустериям оказалась, по-видимому, делом не прибыльным, и спустя десять лет, в 1766 году, государственные амбары по решению городских властей превратили в «провиантские магазины». На планах 1770–1840-х годов видно, что они располагались четкой цепочкой вдоль русла Крюкова канала. Эти хлебные складские помещения снабжали мукой Адмиралтейское ведомство и мастеровых людей казенных предприятий. «Магазейны» официально также числились в государственных реестрах как «запасные» на случай резкого повышения розничных цен на рынке. В подобной чрезвычайной ситуации в «запасных магазинах» производилась продажа муки жителям Санкт-Петербурга по более низкой цене, и таким образом предотвращались вспышки народных недовольств, выступлений и голодных восстаний работного люда.

К. И. Кольман. 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади

14 декабря 1825 года набережная у «Крюковских магазинов» обагрилась кровью отступавших от Сенатской площади мятежных моряков Гвардейского морского экипажа. Толпу бегущих в панике офицеров и матросов буквально «косила» картечь орудия, установленного здесь по приказу Николая I.

С. П. Трубецкой

По существу бездарные планы организаторов восстания стали рушиться уже в ночь с 13 на 14 декабря. Член тайного общества Александр Якубович и еще несколько офицеров отказались выполнить данные им поручения и не явились на Сенатскую площадь. В 7 часов утра в квартире Рылеева появился С. П Трубецкой. Узнав об отказе Якубовича вывести на площадь Гвардейский морской экипаж, диктатор восстания спешно поручил эту операцию H.A. Бестужеву.

Когда на башне Адмиралтейства пробило четыре часа пополудни, Николай I отдал приказ расстрелять каре восставших картечью из пушек. И орудия грянули. Картечь градом посыпалась в сомкнутые ряды мятежников. Император распорядился три орудия поставить на северо-восточном углу Адмиралтейского бульвара перед Преображенским полком, а одно послать к великому князю Михаилу Павловичу, «чтобы усилить сию сторону как единственное отступление мятежникам». Пушку установили неподалеку от «Крюковских магазинов» на набережной канала «в самом близком расстоянии против морского экипажа».

Великий князь Михаил Павлович

Е. П. Оболенскому удалось построить у манежа на Крюковом канале роту гвардейских моряков. В толпе бежавших по набережной Крюкова канала он увидел лейтенанта Гвардейского морского экипажа Антона Арбузова, члена тайного общества, и, остановив его, торопливо сказал: «Лейтенант! Соберите ваших солдат!» Однако Арбузов молча пробежал мимо.

Позже в предместьях столицы и в ближайших селах говорили: «Офицеры волю требовали: полки привели с ружьями, а пушки забыли. Пушками их и перестреляли…».

Император Николай I. Гравюра И. Г. Робинсона с оригинала Дж. Доу. 1826 г.

Л. Б. Добринская в статье «На „пьедестале“ площади…» в сборнике историко-краеведческих очерков «Белые ночи» (1989) рассказала о дальнейшей истории орудий, расстрелявших участников восстания, в том числе пушки, которая стреляла прямой наводкой в бежавших вдоль набережной Крюкова канала. Оказалось, что в июле 1826 года Николай I писал брату Михаилу: «Я придумал и желаю, чтоб тебе столь же было приятно, как мне от души желательно, те четыре орудия, которыми все решилось, прошу тебя принять в память этого дня…». Михаил не замедлил с ответом: «Пушки, которыми тебе благоугодно было меня вознаградить, я принимаю лишь за твое доказательство твоей ко мне дружбы, и они для меня будут о ней драгоценным памятником».