Жорж Ленотр - Кресло Кутона

И вот он в тюрьме, в Париже разгорелся мятеж; приказом Коммуны были освобождены Робеспьер и другие; что касается Кутона, то о нем позабыли; лишь в час ночи друзья о нем вспомнили и вызвали в ратушу. Он уселся на свое трехколесное кресло, и вот он, под проливным дождем, катит со всей возможной скоростью с крутого спуска улицы Сен-Жак, в то время как по бокам бегут два посланных за ним жандарма; протоколы сохранили нам их имена: Мюрон и Жавуар.

Гревская площадь была полна «людей, штыков, пик и пушек». Эта измученная кричащая толпа расступилась при дьявольском появлении в ночи, рассекаемой вспышками молний, промокшего до нитки калеки, наклонившегося вперед, сцепившего зубы от напряжения, запыхавшегося, с поднятыми локтями, непрерывно вращающего руками, приводящими в действие механизм, который, наконец, причалил к крыльцу Ратуши, высокие окна которой вырисовывались во мраке огромными светящимися прямоугольниками.

Кто-то взвалил члена Конвента себе на спину и поднял на второй этаж; здесь мы цитируем донесение шпиона, находившегося там, который рассказывает также и о прибытии Кутона: «В зале заседаний (генерального совета) находились оба Робеспьера: один из них сидел сбоку от председателя Леско-Флерио, второй — рядом с национальным агентом Пейаном. Вскоре внесли Кутона, и нужно заметить, что он снова был в сопровождении своего жандарма… По прибытии его обнял Робеспьер… который пожал руку жандарму и сказал: «Вы храбрец, я всегда уважал жандармов; выйдите на улицу и продолжите дело, агитируя народ против изменников».

Без сомнения, совет Робеспьера был хорош, но из-за него дело приняло скверный оборот для Кутона, который, будучи лишен своего носильщика, был отдан на милость первому вошедшему. Когда, часом позже, Ратуша была занята людьми, верными Конвенту; когда, в суматохе, последовавшей за выстрелом Мерда, Робеспьер-младший выпрыгнул в окно, Леба застрелился, Анрио выбросили из окна во двор, несчастный Кутон, безоружный, беспомощный, беззащитный, неспособный встать с места, упал на пол, и, используя свои руки вместо костылей, волоча мертвые ноги, смог заползти под стол, где и спрятался. Однако кто-то обнаружил его там; его, как куль, бросили на самый край лестничной площадки, возле ступенек, и одно сделанное им движение привело к тому, что он скатился в самый низ каменной лестницы {5} 5 Протокол допроса Кутона в больнице для бедных. . Утром его нашли в маленьком служебном дворике, куда он заполз, неподвижно лежавшего лицом к стене. «Он казался мертвым», лоб его был разбит; когда люди стали трясти его, чтобы поднять, он попытался вонзить в себя лезвие перочинного ножа, который держал в руке раскрытым.

Его положили на носилки и отправили в Отель-Дье, где хирург Дессо перевязал его раны; затем по набережным принесли в Тюильри. Его оставили на своих носилках у подножия лестницы, ведущей в Комитет общественного спасения, в крытом дворике; несколько граждан собралось вокруг него; было около девяти часов утра. {6} 6 Доклад от имени Комитета …, произнесенный 8 термидора III года Куртуа, глава XLI.

В течение долгих шести часов раненый агонизирующий Робеспьер лежал на столе в приемной зале Комитета; Пейан, Сен-Жюст и Дюма находились здесь же, сидя в амбразуре окна. Затем поступил приказ отвести всех побежденных в Консьержери, и печальный кортеж был сформирован: впереди Робеспьер, которого несли в кресле четыре человека; повязка стягивала его лицо, образуя подобие «шапочки» на голове; правый рукав его голубого сюртука был оторван, сюртук разодран по всей длине спины; он был без башмаков, с обнаженными икрами, его чулки сползли до лодыжек; кюлоты были лишены пуговиц, из них вылезла рубашка, вся залитая кровью. Он часто открывал глаза, и не утратил силы, поскольку, во время спуска по лестнице из Комитета, он сильно ударил кулаком в затылок одного из граждан, несших его кресло. {7} 7 Заметки относительно Робеспьера, когда его принесли в Комитет общественного спасения.

Носильщики Кутона следовали за ним; за носилками шел Дюма, узнаваемый благодаря своему длинному черному сюртуку из легкой ткани, напоминающему сутану; аккуратный Пейан, в белом галстуке и сером фраке; наконец, Сен-Жюст, «одетый с иголочки»: в новом летнем костюме, с кокетливо повязанным галстуком, в светло-желтом фраке, белом жилете и светло-серых драповых кюлотах.

Впрочем, процессия, похоже, не сильно впечатлила парижан; несколько любопытных следовали за ней, но никакой толпы не было. Известно лишь, что по прибытии на площадку Нового моста носильщики Робеспьера остановились, чтобы передохнуть; они поставили кресло против пьедестала от разрушенной статуи. «Тиран» посмотрел на окруживших его людей и весьма отчетливо пожал плечами.

Около четырех часов вечера двадцать два осужденных, в том числе и Кутон, были доставлены к эшафоту; калека находился на третьей телеге, его ноги свешивались с нее, на лбу была повязка; он выглядел удрученным и был мертвенно бледен. Когда прибыли на площадь Революции, два помощника Сансона схватили его за руки и за ноги, чтобы отнести на помост. Казнить начали именно с него. Поскольку его было невозможно привязать к доске обычным способом, он был размещен там «вертикально», но его тело с атрофированными мышцами плохо поддавалось перемещению, и попытки эти длились четверть часа! Четверть часа ужасных мучений, во время которых боль исторгала из подвергаемого пытке душераздирающие вопли, заглушаемые ревом толпы. Наконец, он умер; следом за ним настал черед Робеспьера-младшего, затем девятнадцати других, потом Максимильена; последним взошел на эшафот Леско-Флерио.

Кутон, которому не повезло в жизни, повезло, тем не менее, иметь хорошего сына. Он женился в 1787 году, до того, как был парализован, на дочери лейтенанта бальяжа Орсе, Мари Брюнель, которая подарила ему двоих детей. Старшему, Антуану-Франсуа-Ксавье, было около семи лет, когда умер его отец; младший родился в 1790 году и, следовательно, ему было всего четыре.

Что сталось с этим ребенком в вихре 9 термидора? Потеряла ли его обезумевшая от горя мать во время блужданий по Парижу? Был ли он украден, или убит какой-нибудь женщиной, у которой Кутон приказал казнить сына? Это неизвестно; но он действительно исчез без следа.

Вдова члена Конвента с сыном Антуаном вернулась в Орсе {8} 8 Вдова Кутона вышла замуж вторично; ее вторым мужем стал военный врач Луи Шарейер. С ним у нее было две дочери; она умерла в Клермоне 17 сентября 1843 года. . Для этого требовалось много мужества; местные жители, которые заискивали перед Кутоном, когда тот был при власти, теперь преследовали его память. Городской совет постановил, чтобы акт его рождения был исключен из реестров коммуны: «Уничтожим память об этом гнусном негодяе, предадим пламени портрет этого отвратительного чудовища. Пусть нация не знает места его рождения, пусть стенающие духи мучеников свободы преследуют его бегущую тень вплоть до самого мрачного жилища мертвецов!» В коммуне нашлись два гравированных портрета калеки; их публично сожгли на площади, в то время как вокруг костра танцевала фарандолу окрестная молодежь. Термидорианская реакция принимала столь глупые формы, что сделала почти симпатичными жертв термидора.