Влада Баранова - Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

В документах, созданных во время или непосредственно после переселения из Крыма, власти чаще всего используют термин «(крымские) христиане» [46]; постепенно он уступает место этнониму «греки», но используется на протяжении всего XIX в. Греки, называемые крымскими христианами, противопоставляются мусульманскому населению Крыма. При переселении в сообщество вливаются, а затем ассимилируются небольшие негреческие группы греческой веры — грузины, армяне и валахи. Властями они включаются в одну группу с греками. Для Российской империи религиозная принадлежность играла важную роль, и основным групповым маркером служило вероисповедание.

Ранние документы периода коренизации демонстрируют поиск нового главного свойства группы, делающего ее греками. Инспектор Арефьев, считавший таковым язык, отказывал урумам в праве быть греками. Возможно, под влиянием самого сообщества, настаивавшего на своей греческой идентичности, оказался принят другой подход, учитывающий, в первую очередь, происхождение группы или индивида (кровь). Его можно суммировать следующим образом: греками являются потомки греков, переселившихся из Крыма. Однако язык группы учитывался как дополнительный признак, уточняющий принадлежность к одной из двух греческих групп — греко-эллинам или греко-татарам. Сама симметрия составных официальных номинаций отражает иерархию свойств группы.

С прекращением преподавания родных языков греков Приазовья государство утратило необходимость различать две группы, и в документах осталось только этническое определение по крови, то есть по национальности родителей. Второе этническое возрождение не изменило систему оценки, поскольку официальные инстанции Греции требовали документального подтверждения греческого происхождения индивида.

Как и почему те или иные номинации и определения группы принимаются или отвергаются сообществом? Отношения государства, исследователей и элиты с группой не ограничиваются простой трансляцией определенной точки зрения «сверху» (даже если оставить в стороне взаимное влияние, возникающее внутри самих трех типов властных дискурсов между собой). Сообщество приняло привнесенные государством номинации «греко-татары» и «греко-эллины» и стоящую за ними картину соотношения двух групп. Созданные государством этнонимы активно использовались в течение 10–13 лет, затем исчезли из всех документов, но сохранились в качестве основных группоразделяющих номинаций, по-видимому, еще и потому, что манифестируемое двойными этнонимами представление о двуязычии греков как нельзя лучше подходило сообществу для поддержания границы между урумами и румеями, одновременно способствуя объединению (греки) и разделению (греки-эллины и греки-татары) группы [47].

В данной главе рассматривается еще один слой официальной категоризации греков Приазовья — современный публицистический дискурсэтнических организаций. В данном случае под публицистикойпонимаются в основном современные тексты (см. в главе 2 о ранних публицистических текстах). Для анализа публицистического дискурса необходимо очертить круг основных идей, связанных с конструированием греческого национального дискурса в Греции и греческих диаспорах, поскольку этнические организации в Приазовье во многом заимствуют дискурсивные модели греческого национализма (или, в некоторых случаях, отталкиваются от них).

Греция на протяжении длительной истории была страной как эмиграции, так и иммиграции. Контексты «греческости» в разные периоды неодинаковы в Греции, на Кипре и в греческих сообществах мира. Что же объединяет все эти группы? Как «воображается» (в терминах Б. Андерсона) греческость? Дальнейшее изложение будет иметь неизбежно схематичный характер, так как последовательное рассмотрение конструирования греческого национализма увело бы нас слишком далеко (см. подробнее о конструировании греческой национальной идентичности статьи: [Kitromilides, 1989; Koumandaraki, 2002] и др.).

Важным параметром греческости всегда было религиозное начало. Исторически греческость была скорее религиозной, а не этнической категорией. Эллинистические концепции не подходили для коммуникации с народами, составляющими греческую нацию. Массы были разделены в этническом и лингвистическом отношениях на фрагментированные группы, лишь немногие из которых понимали язык Платона, несмотря на то, что по большей части все они использовали эллинские диалекты. В силу этого православие было культурным ресурсом, с помощью которого группы легко идентифицировались и самоидентифицировались [Chrysoloras, 2004, р. 14]. Религиозный признак в основе категоризации населения действовал не только в Византии, но и в Греции XX в. Греко-турецкий обмен населением по Лозаннскому мирному договору (1923 г.), призванный гомогенизировать этнический состав государств на территории бывшей Османской империи, в этноконфессиональном отношении основывался на религиозной принадлежности, а не на этническом самоощущении или языковом критерии: грекоязычные мусульмане переезжали в Турцию вне зависимости от самоидентификации, а тюркоязычные христиане — в Грецию, где, таким образом, сформировались тюрко говорящие.

Исследователи часто отмечают двойственность идентичности в современной Греции. На материале истории Олимпийских игр А. Китроев показывает опыт двойной идентичности Греции, наследующей классическим традициям Древней Греции и в то же время являющейся современным европейским государством [Kitroeff, 2004]. Современная греческая национальная идентичность включает в себя и общеевропейские идеи модернизации, и идеологию древнего государства, колыбели европейской культуры.

Важным ресурсом «воображения» греческости были и остаются греческие группы за пределами метрополии. Греческие диаспоры представлены в разных странах мира (см. сборник статей, посвященный греческим диаспорам в США, Канаде, Австралии, Южной Африке, Египте, России и Грузии [The Greek Diaspora… 1999]). Идеология «народа в рассеянии» чрезвычайно важна для дискурса греческого национализма.

Панэллинизм как система взглядов, поддерживающих греческие диаспоры, во многом базируется на противопоставлении тюркскому миру и антагонизме по отношению к туркам. Для публицистического дискурса Греции и Кипра характерно чрезвычайно негативное отношение к тюркским языкам и группам. Этнические стереотипы транслируются государством, СМИ и прочими источниками, составляя часть греческого национального мифа (см., например: [Spyrou, 2002]; в этой статье анализируются представления о турках, которые греческие школьники Кипра получают на занятиях).