Владимир Суходеев - «За Сталина!» Стратег Великой Победы

Сталин всегда обращал внимание на существо дела и мало реагировал на форму изложения. Отношение его к людям соответствовало их труду и отношению к порученному делу. Работать с ним было не просто. Обладая широкими познаниями, он не терпел общих докладов и общих формулировок. Ответы должны были быть конкретными, предельно короткими и ясными. Если человек говорил долго, попусту, Сталин сразу указывал на незнание вопроса, мог сказать товарищу о его неспособности, но я не помню, чтобы он кого-нибудь оскорбил или унизил. Он констатировал факт. Способность говорить прямо в глаза и хорошее, и плохое, то, что он думает о человеке, была отличительной чертой Сталина. Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал свое дело, умел его организовать и руководить. Способных и умных людей он уважал, порой не обращая внимания на серьезные недостатки в личных качествах человека» [208, с. 240–242].

В отчете Молотова о переговорах в Лондоне в мае 1942 года отмечалось, что Черчилль расспрашивал его «о том, каковы методы работы Сталина». А через несколько дней в Вашингтоне Рузвельт говорил Молотову: «Для обсуждения вопросов будущего и вопросов настоящего времени он хотел бы встретиться с великим человеком нашего времени — Сталиным. Он, Рузвельт, не мог этого до сих пор осуществить, но он верит, что эта встреча еще состоится. Он провозглашает тост за руководителя России и русских армий, за великого человека нашего времени, за Сталина» [149, с. 141, 179].

«Во время ужина на Ближней даче, куда я, — вспоминал Баграмян, — был приглашен вместе с Шапошниковым, Василевским, Тимошенко, Хрущевым, очень искусно Сталин создал непринужденную товарищескую обстановку. Его вниманием не был обойден ни один из сидевших за столом, каждому он сумел сказать что-либо существенное и приятное: либо в форме краткого тоста, либо остроумной реплики. Тосты произносились, главным образом, в честь сражавшихся войск. Сталин при этом показал свое умение слушать других, тонко вызывал присутствующих на откровенный обмен мнениями, в ходе которого выяснялись взгляды военачальников на развитие боевых событий, их оценки слабых и сильных сторон противника.

Когда в общей беседе наступила короткая пауза, Сталин достал из кармана кителя листок бумаги, исписанный мелким почерком. Подняв руку с трубкой, чтобы привлечь к себе внимание, он сказал, пряча в усах улыбку, что огласит сейчас один весьма актуальный документ. Это было письмо турецкому султану.

Каждая фраза злого, остроумного, пересыпанного шутками послания вызывала громкий смех присутствовавших. Закончив чтение, Сталин сказал, что Гитлер и его приспешники заслуживают еще большего презрения, ненависти и осмеяния, чем кровожадный турецкий султан и его сатрапы. Видимо, Сталин стремился еще более упрочить в каждом из нас веру в нашу конечную победу, показать, что враг достоин презрения и ненависти. Наверное, поэтому и прочел Верховный Главнокомандующий письмо запорожцев турецкому султану».

Молотов говорил, что Сталин письмо запорожцев турецкому султану носил с собой несколько лет. И в узком кругу любил его читать, отпуская иной раз их соленые слова по поводу английской политики.

На XX партсъезде Н. С. Хрущев уверял делегатов, что «Сталин операции планировал по глобусу» и «был очень далек от понимания той реальной обстановки, которая складывалась на фронтах» (цит. по: [90, с. 149]).

Что же говорят документы и свидетельства людей, непосредственно работавших со Сталиным в годы войны, о «планировании по глобусу»? Характерно признание ближайшего соратника Сталина маршала Жукова. Уже после войны, после «разоблачений» Хрущева в беседе с К. Симоновым Г. К. Жуков засвидетельствовал, что у Сталина «был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции, метод, который я, вообще говоря, считаю правильным. Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами он заранее встречался с офицерами Генерального штаба — майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько хорошо подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью… Его осведомленность была не показной, а действительной, и его предварительная работа с офицерами Генерального штаба для уточнения обстановки перед принятием будущих решений была работой в высшей степени разумной» [167, с. 372, 373]. И еще одно свидетельство маршала Жукова: «Идти на доклад в Ставку, к И. В. Сталину, скажем с картами, на которых были хоть какие-то «белые пятна», сообщать ему ориентировочные, а тем более преувеличенные данные было невозможно. И. В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал и строго взыскивал с виновных» [90, с. 294].

Работа Сталина в Ставке была строго регламентирована. Было точно определено, когда, кто и каким способом докладывает ему обстановку на фронтах. Был установлен порядок подготовки и утверждения нормативных документов, сроки отработки информации, получения донесений с фронтов и из управлений Наркомата обороны. Первый доклад Верховному Главнокомандующему производился в 10–11 часов, обычно по телефону, а в 16–17 часов начальник Оперативного управления Генерального штаба с картами масштабом 1:200 000 по каждому фронту с нанесенной обстановкой до дивизии, а то и до полка, докладывал Сталину о действиях наших войск и противника, о намерениях командующих» [35, с. 36–37].

А вот что пишет маршал К. А. Мерецков: «В некоторых книгах у нас получила хождение версия, что будто И. В. Сталин руководил боевыми операциями «по глобусу». Ничего более нелепого мне никогда не приходилось читать». В ходе войны, продолжал он, ему десятки раз приходилось встречаться с И. В. Сталиным. Во время вызова Верховный Главнокомандующий, подойдя к карте в кабинете, спокойно знакомил с положением дел на фронте и разъяснял боевое задание [119, с. 214].

Ложь о «глобусе» опровергают и оперативные документы. Генерал армии А. И. Грибков, работавший в годы войны в Оперативном управлении Генерального штаба, свидетельствует: «Н. С. Хрущев, развенчивая культ личности И. В. Сталина, утверждал, что, мол, тот руководил фронтами по глобусу. Разумеется, все это ложь. В военных архивах хранятся карты различных масштабов с пометками, сделанными рукой Верховного Главнокомандующего» [34, с. 30].

Тесно соприкасавшийся по работе с И. В. Сталиным в годы войны генерал армии С. М. Штеменко пишет: «Должен сказать, что Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное. В декабре 1943 г. после Тегеранской конференции, когда потребовалось наметить планы действий на будущее, доклад на совместном заседании Политбюро ЦК ВКП(б), ГКО и Ставки относительно хода борьбы на фронте и ее перспективах делали А. М. Василевский и А. И. Антонов, по вопросам военной экономики докладывал Н. А. Вознесенский, а И. В. Сталин взял на себя анализ проблем международного характера» [218, кн. 2, с. 275].