Владимир Суходеев - «За Сталина!» Стратег Великой Победы

В период подготовки Сталинградского контрнаступления Ставка за подписью Сталина и Василевского направила командующим фронтами следующий документ:

«При проведении наступательных операций командующие фронтов и армий иногда смотрят на установленные для них разграничительные линии как на забор и как на перегородку, которые не могут нарушаться, хотя бы этого требовали интересы дела и меняющаяся в ходе операции обстановка.

В результате наши армии при наступлении идут вперед прямо перед собой, в пределах своих разграничительных линий, не обращая внимания на своих соседей, без маневра, который вызывается обстановкой, без помощи друг другу и тем облегчают маневр противнику и предоставляют ему возможности бить нас по частям.

Ставка разъясняет, что разграничительные линии определяют лишь ответственность командиров за определенный участок или полосу местности, в которых выполняется ими полученная боевая задача, но их нельзя рассматривать как неизменные и непереходимые перегородки для армий. В ходе операций обстановка часто меняется. Командующий обязан быстро и правильно реагировать на это изменение, обязан маневрировать своим соединением или армией, не считаясь с установленными для него разграничительными линиями.

Ставка Верховного Главного Командования, разъясняя это, разрешает и предоставляет право командующим фронтами менять в ходе операций разграничительные линии между армиями фронта, менять направление удара отдельных армий в зависимости от обстановки, с тем чтобы впоследствии сообщить об этом Ставке.

Командующим фронтами немедленно разъяснить эти указания всем командующим армиями».

И еще — телеграмма Сталина маршалу Жукову, относящаяся к началу 1944 года, к проведению Корсунь-Шевченковской операции:

«Должен указать Вам, что я возложил на Вас задачи координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что, несмотря на всю остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке: Вам неизвестно о занятии противником Хильки и Нова-Буда; Вы не знаете решения Конева об использовании 5-го гв. кк. и танкового корпуса Ротмистрова с целью уничтожения противника, прорвавшегося на Шендеровку. Сил и средств на левом крыле 1 УФ и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно для того, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить Корсуньскую группировку. Требую от Вас, чтобы Вы уделили исполнению этой задачи главное внимание» (ЦАМО, ф. 148а, оп. 3963, д. 158, л. 32–33).

Такой стиль работы присущ деятельности И. В. Сталина как Верховного Главнокомандующего на протяжении всей Отечественной войны. Трудно, весьма трудно в документах войны усмотреть хотя бы малейшие признаки незнания им обстановки на фронте или в тылу или общего поверхностного руководства страной.

«Что касается И. В. Сталина, то, — писал маршал Д. Ф. Устинов, — должен сказать, что именно во время войны отрицательные черты его характера были ослаблены, а сильные стороны его личности проявились наиболее полно. Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом. Понимая всю сложность и многогранность вопросов руководства войной, он многое доверял членам Политбюро ЦК, ГКО, руководителям наркоматов, сумел наладить безупречно четкую, согласованную, слаженную работу всех звеньев управления, добивался безусловного исполнения принятых решений.

При всей своей властности, суровости, я бы сказал жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, как правило, он не упреждал присутствующих своим выводом, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме чаше всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем-то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло.

Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращенным к кому-либо из присутствующих: «А что вы думаете по этому вопросу?» или «А как вы относитесь к такому предложению?» Причем характерный акцент делался именно на слове «вы». Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, иногда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа.

Нередко на заседаниях, в ходе обсуждения острых проблем, ссылался на В. И. Ленина, не раз рекомендовал нам почаще обращаться к его трудам. Ленинские идеи лежат в основе многих принятых ГКО в годы войны важнейших решений. Ленинская тональность явственно ощущается и в ряде выступлений И. В. Сталина предвоенных и военных лет» [201, с. 90–91].

«Демократы» ставят в вину Сталину жесткую требовательность к подчиненным. Так, Д. Волкогонов пишет: «Верховный требовал от них (представителей Ставки в войсках. — В.С. ) ежедневного доклада, письменного или по телефону. Если по каким-либо причинам доклад представителя Ставки задерживался или переносился, можно было ждать разноса. При этом Сталин делал это в грубой, бестактной форме… Вообще для Сталина как Верховного Главнокомандующего был присущ ярко выраженный силовой, репрессивный, жесткий стиль работы» [40, кн. 2, с. 272, 275].

Да и немало других авторов очень любят распространяться о жестокости И. В. Сталина во время войны. Возможно, читателю будет небезынтересно суждение маршала А. М. Василевского, человека изумительной деликатности и отзывчивости, высказанное в одной из бесед со мной. Значимость твердости характера Сталина как полководца для А. М. Василевского была неоспорима. И чтобы лучше оттенить это качество Сталина, Александр Михайлович показывал это на примере различия по-своему твердых характеров маршала Шапошникова и маршала Жукова.

Однажды только назначенный начальником Генерального штаба Борис Михайлович Шапошников докладывал Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину обстановку на фронтах и вдруг замялся. Затем признался, что о положении на двух фронтах пока ничего сказать не может, поскольку к установленному времени начальники штабов не передали сведений. Сталин тотчас задал вопрос:

— Вы с них потребовали немедленного донесения?

Шапошников заверил, что на этих фронтах знающие свое дело начальники штабов и донесения будут получены. Сталин спросил: