Булач Гаджиев - Шамиль

По преданиям, — сообщают далее ученые, — его привязывали к лошади, и наиб, выхватывая единственной рукой шашку и сверкая единственным глазом, мчался в самую гущу врагов и рубил насмерть. В бою Байсунгуру не было равных» [54] 59 – missed footnotetext .

В августе 1859 года Шамиль покидает Чечню и через Керкетский перевал направляется в Дагестан. Среди последних бойцов имама, уходивших в Гуниб, был и Байсунгур. Он же находился на стороне тех, кто предлагал Шамилю снова уйти в Чечню, поднять новое восстание, и если не будет возможности разорвать кольцо царских войск на Гунибе, то погибнуть в

газавате. Интересно, что когда он говорил об этом Шамилю, то имам не прореагировал на его предложение. Тогда Байсунгур схватился за пистолет и хотел застрелить своего покровителя, но последнего спасло то, что он не обернулся. Стрелять же в спину было ниже его, Байсунгура, достоинства.

Чеченец с несколькими смельчаками сумел‑таки вырваться из окружения. Диву даешься, как это могло случиться, когда знаешь, что из себя представляет усеченный конус Гуниба, наводненный 10 тысячами солдат и офицеров А. Барятинского!

Байсунгур тайными путями добрался до своего аула, но объявиться открыто не мог. Скрывался в пещерах, готовил восстание. Когда набралось 300 человек, он поклялся перед ними, что не снимет с себя медалей, которыми наградил его Шамиль, пока не слетит с него голова.

Не прошло и года после пленения Шамиля, как (в мае 1860 года) в ауле Беной вспыхнуло восстание. Оно было подхвачено некоторыми аулами Чечни. В итоге выступления были подавлены, а сам Байсунгур, в который раз раненый, оказался в плену. 67–летний однорукий, одноглазый и одноногий наиб был приговорен к смертной казни. В холодную зиму 1861 года в Хасавюрте приговор привели в исполнение. Родственники сумели выкупить тело этого удивительного человека и с почестями предали его земле в родном. Беное.

Государство Шамиля, как мы уже сообщали, делилось на округа, во главе которых стояли наибы. Прав у последних было много. И одно из этих прав — помещать в тюрьму провинившихся в чем‑либо горцев.

Обычно места заключения устраивали при резиденции самого имама. К примеру, тюрьмы имелись в Ведено, Ашильте, Ахульго. В 1859 году с 400 мюридами Шамиль перебрался в Гуниб. Здесь также была построена тюрьма. Вот как описывает ее Николай Тихонов: «Мы постояли у входа в яму, куда вели неровные ступеньки. В этой яме сидели «кавказские пленники». Сидеть в ней было холодно и неуютно. Мы вспоминали грузинского поэта Гурамишвили, которому пришлось познакомиться в свое время с подобной дырой, вспоминали толстовского Жилина» [55] 60 – missed footnotetext .

Вообще тюрьмы в виде дыр, ям, колодцев имелись не только у Шамиля. В нижнеказанищенском доме Джамалутдина, отпрыска рода шамхалов Тарковских, находилась, например, неимоверной глубины яма. Чтобы спуститься на ее дно, требовалась лестница с 83 ступенями. (Попробуй, выберись из такой ямы!) Ямы имелись почти в каждом ауле Дагестана еще задолго до Кавказской войны. В эти своеобразные тюрьмы сажали за различные провинности. Например, три кудухца, не согласные с порядками Шамиля, хотели убежать из аула, но их поймали и спустили в яму. В 1844 году наиб Хаджи–Мурат приказал спустить в яму тех хунзахцев, кто тепло принимал царские войска; наказанные отсидели по 20–30 дней и должны были еще выплатить штраф до 10–14 рублей и т. д.

Грузинские княгини, находясь в плену в Ботлихе, из своей сакли видели, как в соседнем дворе в яму опустили красивую молодую горянку. Каково же было удивление пленниц, когда вслед за женщиной на веревке в ту же яму спустили люльку с ребенком. Оказалось, горянка умертвила убийцу своего мужа. В наказание за это ей определили три месяца ямы. Там же, в Ботлихе, были посажены в яму грузины, попавшие с сестрами–княгинями в плен.

Что из себя представляли ямы, какова была в них жизнь заключенных?

В 1842 году в Кази–Кумухе попали в плен к Шамилю грузинский князь Илико Орбелиани и несколько царских офицеров. Все они были доставлены в столицу имама Ведено 31 марта. 1 апреля их подвели к яме. «Тут будете вы сидеть, — сказали им, — пока не пришлют сына Шамиля..» Спускались по одному. На дне ямы уже находился закованный в цепи армянин, схваченный чеченцами между Кизляром и Моздоком. Эта яма была глубиной 2–2,5 метра и шириной чуть более того. Через единственное отверстие, откуда спускались пленные, проходил воздух. На ночь дыра закрывалась дверцей с большим замком. У ямы стоял сарай, где находились часовые. Теснота, спертый воздух, сырость губительно действовали на здоровье людей. На сутки пленному давали три хинкала, приготовленных из 20 граммов кукурузной муки. Внутри крытой ямы было темно, и только лишь по голосу муллы, призывающего к молитве, арестанты определяли время.

Через три недели, 21 апреля, чуть не произошло несчастье. В этот день разыгралась буря и выпал снег. Сарай под сильными порывами ветра обрушился, завалив обломками двух караульных. Был закрыт вход и в яму, туда перестал поступать воздух. Некоторые из сидевших в ней потеряли сознание, и только вмешательство жителей села спасло пленников от гибели.

Через некоторое время князь Орбелиани и его товарищи тайно вырыли тоннель. Глубокой ночью все бежали из ямы. Но добраться к своим удалось не всем. 9 человек были схвачены и возвращены в Ведено. Всех сковали одной огромной цепью. Жизнь узников стала еще труднее, караул строже, пищи по–прежнему давали мало. Только лишь через 9 месяцев князю И. Орбелиани удалось выехать на родину. Остальные покинули яму кто раньше, кто позже.

Некоторых врагов имам не сажал в ямы, а ссылал в глухие, отдаленные места, которые сами заключенные еще тогда окрестили «шамилевскими сибирями».

В ауле Читль (Четль) Гумбетовского общества находилась одна из «си–бирей». Сам Шамиль описывал ее так: Читль устроен на высочайшей горе, там плохой климат — три месяца настоящей зимы. На этой горе в специально построенных домах жила и стража со своими семьями. Единственная ее обязанность — беречь ссыльных. К местам этим доступ был чрезвычайно трудным.

У подошвы Богосского ледяного массива расположилось селение Акна–да. Через аул стремительно течет река Киль, берущая начало у ледников Богосса. Примерно через 18 километров она вливается в Андийское Кой–су. Киль бурлит в мрачной теснине. На скалах, что высятся по обеим ее берегам, растут хвойные леса. Места здесь и сегодня глухие, безлюдные. Редко встретишь чабана, пасущего овец на альпийских лугах, или работников метеостанции, принадлежащей Азербайджану. Заходят сюда и альпинисты. Недалеко — Аддала–Шухгель–меэр (4150 м над уровнем моря) — высшая точка Богосского массива.