Романюк Константинович - По землям московских сел и слобод

Прототипом героини повести была княжна Екатерина Шаховская, дом матери которой находился рядам с усадьбой, нанимавшейся Тургеневыми.

В усадьбе находился одноэтажный деревянный дом с мезонином, украшенный шестиколонным портиком, позади дома простирался сад или, скорее, парк с гротом и разными затеями; "... у меня была привычка бродить каждый вечер по нашему саду", - рассказывает герой повести. Описывая усадьбу, Тургенев рассказывает и о небольшой обойной фабрике во флигеле: "Я не раз хаживал туда смотреть: как десяток худых и взъерошенных мальчишек в засаленных халатах и с испитыми лицами то и дело вскакивали на деревянные рычаги, нажимавшие четырехугольные обрубки пресса, и таким образом тяжестью своих тщедушных тел вытаскивали пестрые узоры обоев". Действительно, согласно документам, флигели усадьбы Энгельд сдавались "для заведения в оных клеенчатого и обойного мастерства".

Малый Калужский (или Бахметьевский - по фамилии домовладелицы) переулок соединяет Донскую и Малую Калужскую улицы в том месте, где начинается участок бывшего завода братьев Бромлей, ставшего станкостроительным заводом "Красный пролетарий".

Братья Федор и Эдуард Бромлей начали свою предпринимательскую деятельность в 1857 г. с ремонтной мастерской, находившейся на Щипке, переведенной потом на Калужскую и превратившейся в механический завод, который стал быстро расширяться - в конце XIX в, это был самый крупный завод в Москве, изготовлявший паровые машины, котлы и насосы, дизели и станки: ассортимент был очень велик, и многие изделия неоднократно завоевывали награды на выставках. На Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 г. фирма братьев Бромлей получила почетное право ставить на своих изделиях государственный герб "... за широкое и самостоятельное развитие машиностроительного дела при исключительном пользовании в производстве силами русских мастеров и инженеров, получивших техническое образование в русских учебных заведениях". При большевиках завод Бромлей специализировали на выпуске станков.

Между чисто утилитарными строениями станкостроительного завода неожиданно виднеется своеобразный "терем", куда ведет крыльцо с пузатыми колонками и островерхими крышами. "Терем" зажат как в тисках заводскими зданиями, и еще недавно его загораживала стандартная "доска почета".

Об этом оригинальном здании почти никому неизвестно, и оно не упоминается ни в одном из многочисленных московских путеводителей, хотя и расположено очень близко от оживленной проезжей и прохожей Большой Калужской улицы.

"Терем" этот стоит на территории усадьбы (вошедшей в советское время в состав заводского участка), принадлежавшей Шервудам, обрусевшей семье выходцев из Англии. Из Шервудов первым в России появился в конце XVIII в. основатель русской ветви этой фамилии Василий Яковлевич, приехавший работать на Александровской мануфактуре близ Петербурга.

У него было четыре сына, из которых особого рода известность приобрел старший сын Иван, донесший на своих товарищей, будущих декабристов. После этого он "украсил" свою древнюю фамилию приставкой "Верный", данной ему императором Николаем 1 "в ознаменование особенного благоволения нашего и признательности к отличному подвигу, оказанному против злоумышленников", переиначенную его военными сотоварищами в "Скверный". Шервуд сделал бы прекрасную карьеру, если бы не еще один его донос, оказавшийся ложным, после которого он был отставлен от службы и даже отдан под негласный надзор полиции.

В русском искусстве известность получили потомки другого сына основателя - Джозефа (Осипа) Шервуда: архитектор и художник Владимир Шервуд, автор таких значительных сооружений, как здание Исторического музея на Красной площади, памятники Пирогову и героям Плевны, и его внуки архитектор Владимир и скульптор Лев Шервуды.

В 1816 г. Шервудами приобретается просторная усадьба у Калужской дороги, в 1873 г. она переходит к Владимиру Осиповичу, а потом к семье его дяди Якова, младшего сына основателя русской ветви Шервудов.

В 1911 г. вместо старого деревянного дома здесь строится чудесный теремок, где все детали, взятые из арсенала древнерусской архитектуры, кажутся преувеличенными и даже гротескными. Автором его был архитектор Н. Д. Бутусов.

С обрывистого холмистого правого берега Москвы-реки - Воробьевых гор - далеко видно низменное пространство по левому берегу, заключенное в большой излучине, покрытой когда-то лугами, заливаемыми при половодьях. Появление слободского населения на плодородной пойменной равнине относится к довольно позднему времени - вероятно, к концу XVI - началу XVII в.

Как писал исследователь истории московских слобод С. К. Богоявленский, в первой половине XVII в. за линией Земляного города в двух московских урочищах в речной излучине - Лужниках и Хамовниках, "отмечался глубокий клин поселений". На юге виднелись избы слободы Малые Лужники, имевшей 27 дворов в 1653 г.; западнее, ближе к Новодевичьему монастырю, находилась его монастырская слобода (132 двора в 1638 г. и 93-в 1678 г.), рядом патриаршая Саввинская (35 дворов в 1638 г.), и к северо-востоку от нее, за большим полем, получившим название Девичьего, у Земляного вала стояла новая. Конюшенная слобода. Недалеко от Крымского брода находилась слободка Чудова монастыря, в которой в 1638 г. насчитывалось всего 8 дворов. С ней граничила с запада дворцовая Хамовная слобода, по которой и весь район стал называться Хамовниками. Все эти слободы отделялись друг от друга огородами, садами, полями, пашнями и лугами.

Откуда же произошло это несколько странное для современного уха название - "хамовники"? Происхождение слова не совсем ясно: его якобы связывают с финским словом "hame", ("юбка"), заимствованным из германского и готского "hamr" - "одевать", или с древнерусским словом "хам" ("полотно"), встречающимся в русских текстах весьма рано. Так, в найденной в Новгороде берестяной грамоте, получившей N 288 и относящейся к XIV в., было написано о том, что "хаму 3 локти" нужно было выбелить и расшить разноцветными шелками. В сравнительно недавно обнаруженной грамоте (N 644, 1985 г.), датируемой началом XII в., автор письма, женщина по имени Нежка, обращаясь к своим братьям Завиду и Нежате, употребляет слово "хамець", т. е. уменьшительное от слова "хам" - "полотнишко": "А водале еси ми хамече (ты дал мне полотнишко)",

По крайней мере, в XVII в. слово "хамовник" не вызывало никаких вопросов - оно означало ткача. Сюда, в излучину Москвы-реки, в конце XVI в. переселили ткачей из деревни Константиновки близ Твери, и Хамовная слобода в Москве стала называться Тверской Константиновской, а вся местность Хамовниками. Слобода была не маленькой: в 1638 г. в ней насчитывалось 38 дворов, а в 1653 г. - уже 90.