Неизвестен Автор - Порт-Артур, Воспоминания участников

- Ну что ж, харчить, так харчить давай, да буди г-на Сероштана. Обед. Хлебнули это мы по чарке под разогретые пельмени - команда прислала "пробу", она оказалась вкусной, несмотря на то, что здорово приелась. Но дело в том, что Носик, как сибиряк, набрал где-то на склоне что-то в виде дикого лука, поджарил его на сале и сдобрил щи. Было очень хорошо.

Люди были разделены на вахты, чтобы не очень их утомлять, с строгим приказом "зря не шляться", так как уже четыре человека шальной шрапнелью были выведены из строя, причем один был ранен довольно сильно.

{266} Сумерки надвигались быстро. Закат солнца был великолепен, особенно, если смотреть на Артур и бассейн, которые были, как на ладони. Часто появлялись столбы пыли (снаряд разрывается на земле) и "свечи" (водяные столбы) от снарядов, рвавшихся в воде.

Ночь наступила быстро. Мы опять сели за чай. Вскоре из "путей сообщения" выныривает генштабист, заходит в блиндаж и, при огарке свечи, развертывает карту нашего участка и начинает нас учить уму-разуму, показывая наши траншеи, окопы и сапы неприятеля, - возможное обстреливание площади и пр. и пр. Мучил он нас с Сероштаном часа полтора. Результат всех этих учений и нравоучений - приказ: с заходом луны нам идти и выбить японцев из 1-й траншеи, лежащей впереди нас, так как, мол, оттуда бьют по нашим путям сообщения и "большой вред приносят резервам". Здесь уже и тактика и стратегия. А двинуться нам в атаку по ракете, которая будет пущена из укрепления № 4.

После ужина раздал роте патроны, ручные гранаты. Осмотр, - есть ли сухари, вода и т. п. Матросы нервничали и шуток уже не было слышно. Чувствовалось что-то грозное, непонятное в душах этих простых хороших людей. Часовые были начеку и секреты всё время доносили о движении и шуме в окопах японцев. Луна медленно ползла к своему закату. Вывели роту, расположили для наступления. Напомнил, что лучше всего - вскочить в окоп и бросить туда ручную гранату... Правда, настоящих у нас не было, но исполняли их должность консервные банки, набитые пироксилином или шашки пироксилина, действующие "подходяще". А патроны беречь, "работать" штыком, как теперь мне помнится, этой-то работе мы были не обучены, а потому ран от них было не более 30%, остальные - это действие винтовкой, как дубиной (за ствол взявши - и удары прикладом), словом винтовку превратили в ударное оружие.

Время идет, вернее, ползет удивительно медленно. Наконец, ракета, маленькая заминка, - вперед...

И только мы, выскочив из окопа, побежали в глубоком молчании по данному направлению, шагов за 150 до цели, затрещали пулеметы и ружейные выстрелы. {267} Пробежав еще некоторое время, мы залегли, чтобы отдышаться, а потом - могучее "ура"...

Все, несмотря на то, что смерть косила, - все стихийно двинулись вперед... Что-то необъяснимое, какой-то бешеный порыв охватил всех нас, какая-то сверхъестественная сила заставила ни о чем не думать. Всё кричало: вперед! бей!.. Невообразимый ружейный огонь, свист пуль, треск пулеметов и нечеловеческое - ура!

Вскочив на валики окопа, матросы остановились, не зная, что делать, но два-три выстрела со стороны японского офицера, крики: бей!.. в ответ на выстрелы и удары японских кинжалов-штыков... Наши молодцы поняли, как нужно отвечать, что нужно делать... Треск, крики, стоны, Боже мой, что может быть ужаснее этой картины!.. Хорошо, что из-за темноты многое было скрыто от глаз... Бились, кусались, душили, добивали поднимавшихся, сами падали, но мне не пришлось слышать разрыва наших ручных гранат. В человеке пробудился зверь, доверяли только своим рукам... Словом, пришли мы в себя, ворвавшись в третий ряд окопов, где выдохлись и залегли, но каков удар, каков порыв!

Отдышались, ...идти назад невозможно, - казалось, тысячи шрапнелей рвались и засыпали наши тылы. Ладно, устроимся здесь, и пора было устраиваться, так как нас уже начала накрывать артиллерия неприятеля. Скоро-скоро приспособили занятую линию к обороне, завалили ходы сообщений... За неимением времени - прямо-таки трупами, как нашими, так и японскими. Но едва мы кое-как это устроили, а на нас контратака.

Светало, а потому огнем нашим ее скоро затушили. Повторная с обходом, наша артиллерия сразу же накрыла цепи. Японцы залегли и нашим одиночным огнем были приведены в расстройство...

Итак, когда было уже совсем светло, мы кое-как обосновались в наших окопах. Многих, многих уже недоставало... отошли... Сероштан был убит еще в первом окопе; убит был Носик недалеко от меня, когда мы врывались в окоп; и фельдфебель Шуба...

Они сложили свои буйные головы во время первой перебежки. Поредели мы здорово-таки... Много раненых (и тяжело) {268} пришли и приползли к нам. Но увы, ни доктора, ни фельдшера с нами не было, а потому мы, как могли, перевязали и легко и тяжело раненых. А раны в штыковом бою - ой, как сильно кровоточили и какие они ужасные!

Я только на последней перебежке сообразил, что я без оружия, поднял винтовку свалившегося (сразу убитого) матроса, с которой и побежал вперед. Конечно, что-то кричал и старался быть впереди. Когда я вскочил на валик окопа, внизу вижу японца, сменяющего обойму, и с силой ударил его штыком в живот, но тотчас же был оглушен ударом, к счастью плашмя, кинжалом штыка другого японца, который покатился с раздробленным черепом от подоспевшего ко мне матроса.

- Вы спросите об ощущении... Скажу по совести, - его не было. Был угар, что-то такое, что я не могу этого объяснить. Жаркая схватка, жуткий бой; сколько он длился - невозможно сказать. Мозг затуманен, даже когда отдохнули и отлежались. Теперь главная задача - спрятать людей, дать им отдохнуть, закрыв их от огня (как отдыхать?), так как нужны были часовые и наблюдатели. Собрали оставшиеся брошенные японцами винтовки, набрали патроны и, уложив их по направлению к неприятелю, - почили на лаврах. Спасибо, что днем все попытки новых атак были затушены нашими молодцами-артиллеристами. Мы целый день были начеку. Японцы решили во что бы то ни стало нас выбить... И положили много людей, только к полудню успокоились.

Солнце припекало. Разлагавшиеся трупы издавали невыносимый запах, и даже едким дымом табака-махорки невозможно было его заглушить.

Прошел день. Были убитые, были раненые. Мы сильно редели. Готовились к худшему, т. е. к ночи. Мы как будто на острове, впереди прибой океана, сзади - рифы и буруны. Выставили секрет, т. е. люди выползали за 50 шагов вперед окопа; люди сами вызывались и спорили из-за чести пойти в секрет.

- А где здесь командир? - спрашивает прибывший через рифы и буруны стрелок В. Б. - Вот вам цидулька.

При свете спички разбирали на клочке старой {269} бумаги: "в ночь такого-то числа, после полуночи, с заходом луны, вам с вверенной ротой надлежит возвратиться на исходные позиции". - "Ладно, говорю, а куда же теперь?" - "А обратно, ваше благородие".