Неизвестен Автор - Порт-Артур, Воспоминания участников

(Дальше добавлено о караимах - ldn-knigi

Из книги: "Очерки по истории еврейского народа"

Под редакцией проф. С. Эттингера. Часть 4 - средние века:

"..Мессианские чаяния были также результатом социального брожения и критики господствовавшей на Востоке олигархической системы еврейского самоуправления. Борьба за перемену форм общественного руководства вылилась в сопротивление господству талмудических норм, установленных вавилонскими академиями. Эту борьбу возглавил Анан бен-Давид, из дома вавилонских экзилархов. Его выступления против учения талмудистов начались в 767г. Впоследствии его противники утверждали, что он откололся от "талмудического" еврейства, так как не был избран экзилархом. Несмотря на его борьбу с талмудизмом, уцелевшие отрывки его сочинений выявляют у него самого талмудический метод мышления.

{290} Его законодательство очень ригористично, а своих приверженцев он стремился собрать в обособленных селениях. Основанная им секта называлась караимами ("бней микра" - сыны Писания, т. е. признающие только Библию, а не Устное учение).

После долгих перипетий и многочисленных расколов в IX и Х вв. оформилась караимская идеология и образовалась караимская секта. Караимы провозгласили себя "розами между шипов" еврейского большинства. Они обращались к каждому еврею в отдельности и - в диаметральную противоположность руководству талмудических академий - призывали его не полагаться на авторитет какого бы то ни было учреждения и не принимать на веру чье бы то ни было толкование Учения.

Только по своему собственному разумению и по велению совести должно толковать библейские законы, чтобы быть угодным Богу, и только личное понимание Писания является решающим. Полемизируя с "раббанитами", т. е. приверженцами Талмуда, некоторые караимские ученые, как, например, Даниэль Аль-Кумиси, резко критиковали и их библейские комментарии. Они глумились над "наследственным бременем" талмудической схоластики, добровольно взваленным на себя "раббанитами". По их словам, сам Анан провозгласил: "Старайтесь сами постигнуть учение и не полагайтесь на мое мнение". Некоторые из них считали идолопоклонством замену храма синагогой и воздавание почестей ритуальным символам. Только в Иерусалиме, на месте разрушенного храма, служением Богу, завещанным одной лишь Торой, без всяких суетных прикрас, навязанных "раббанитами", человек, по их мнению, удостоится благоволения "гневного" божества.

Полемика караимов с "раббанитами" обострилась во времена гаона Саадьи. Критикуя Устное учение, т. е. Мишну и Талмуд, караимы искали в них логические несуразицы и моральные погрешности, нападали на систему учения и образ жизни гаонов и экзилархов. В этот период усилилось религиозное брожение в странах мусульманского владычества.

Наряду с тремя монотеистическими религиями - иудаизмом, христианством и исламом - там {291} существовали различные секты и даже языческие группы, отрицавшие все, что было свято этим вероучениям, создавая атмосферу бурной религиозной полемики. На этом фоне борьба между караимами и "раббанитами" приобрела особо острый характер, и с обеих сторон предпринимались попытки приобрести поддержку властей. Но уже в десятом веке окончательно выяснилось, что огромное большинство народа не желает отказаться от талмудического наследия и от центрального руководства гаонов.

Крайний аскетизм караимов тоже оттолкнул многих. Разрыв между караимской сектой и остальным еврейством все углублялся...." см. ldn-knigi раздел Judaica.

Дальше о караимах из статьи "Крымские караимы и их вклад в многонациональную культуру России и Крыма" Сигаева Г.В.

"..Прославились караимы в освободительной войне на Балканах (1877-1878гг.), в обороне Севастополя (1854-1855гг.) за личное мужество были награждены С. Кефели и А. Фуки и др. Во время русско-японской войны прославились многие караимы и крымские татары, но об этом в советской исторической науке не принято было упоминать. В 1904году во всей России и за границей было известно имя караима поручика

М. Тапсашара (1872-1904гг.). Тапсашар геройски погиб в бою. Японцы, потрясенные его мужеством, унесли тело героя с поля боя и передали русским со всеми военными почестями. По приказу японского императора была сделана копия с сабли героя и помещена в военный музей в Токио, а подлинная возвращена русскому командованию /8,с.80-81/.

Последним слугой старой России называют генерала Якова Кефели (1876-1962гг.). Герой Порт-Артура, доктор медицины, генерал и последний представитель царской России в международной организации (Международный санитарный Совет для Ближнего Востока - распущен в 1923году) в период гражданской войны командовал военно-санитарной базой в Константинополе /17,с.151-153/. В Париже Я. Кефели возглавлял собрание офицеров флота, участвовал в жизни общины крымских караимов и издал ряд работ по истории Российского флота, медицине, октябрьском перевороте и др....." ldn-knigi)

УМЕРШИЙ ФОРТ

Порт-Артур бился в предсмертных судорогах. Пало уже несколько фортов. Два форта, как два брата, стояли на скалах, выдвинувшись вперед, и бились на смерть.

Их коменданты без пышных фраз решили умереть у своих орудий.

Один форт запирал теснину, которая вела к крепостной ограде, другой обстреливал скаты гор впереди и подступы левее.

Японцам нужно было непременно взять один из фортов, тогда и другой погибал.

И вот, началась канонада. Рев стоял от рвущихся снарядов на правом форту.

Закоптевшие в дыму артиллеристы устали выносить соратников, стрелки молча ждали смертельного рукопашного боя, саперы едва успевали чинить повреждения, но форт гремел в ответ грозно, он огрызался, как раненый тигр, смертельная сталь визжала и гудела в ответ и била в окопы по скатам гор, где зарылись злые и цепкие, как обезьяны, маленькие желтые люди.

Прошел день, другой и третий. Ясно было, что ураган снарядов подготовлял отчаянный и беспощадный штурм.

На четвертый день тише гремел ответный гул орудий, казалось, форт начинал умирать. После полудня огонь совсем ослабел, но еще ожесточеннее рвались неприятельские снаряды.

На пятый день только редкие одиночные выстрелы {381} раздавались с форта, и ветерок печально относил в сторону редкие дымки.

Видно было, что форт смертельно ранен и истекает кровью, но гарнизон его был странно спокоен. Загадочная улыбка бродила по лицам солдат и офицеров, как будто они знали какую-то тайну, о которой вслух говорить нельзя.

Даже на лицах раненых, которых уносили на перевязку, сквозь сдерживаемые муки просвечивала эта загадочная улыбка, как бы говорящая: "стреляйте... громите нас, потом, потом... вы кое-что узнаете..."

Огонь японцев дошел до апогея безумия, в гуле их орудий и разрывах снарядов слышалось дикое завывание степной вьюги в одиноком кладбище.