Николя Трюон - История тела в средние века

Двойственное отношение к руке проявлялось в ритуале оммажа — символическом жесте вассалитета, составлявшем центр феодальной системы. Вассал вкладывал свои руки в руки сеньора в знак послушания, но также и доверия.

Символический договор сеньора и вассала скреплялся при помощи другого органа — рта. Поцелуй мира был поцелуем в губы. Таким образом, обычай соскальзывал в область куртуазной любви, уподоблявшейся вассалитету: поцелуй становился символом куртуазной любви между рыцарем и дамой.

Концепции общества, строившиеся по аналогии с организмом, в большинстве своем восходили к поздней Античности. Они основывались на связанных с телом метафорах, в которых использовались как части тела человека или животного, так и их функции.

Сюжет о частях тела и желудке, воспроизведенный в одной из самых знаменитых басен Лафонтена («Части тела и желудок»), восходит, по меньшей мере, к Эзопу («Живот и ноги»). Он известен по традиционному эпизоду римской истории об уходе плебеев на Священную гору (в более поздних текстах — Авентин) в 494 году до нашей эры. Согласно Титу Ливию (II, XXXII), сецессии положил конец сенатор и консуляр Менений Агриппа, с помощью басни напомнив народу не только о необходимости солидарности между животом (римским сенатом) и частями тела (плебсом), но и о том, что в отношениях между ними должна соблюдаться субординация.

Итак, возможно, что использование связанных с телом метафор в политических целях средневековое христианство унаследовало от греков и римлян. Метафоры языческих времен продолжали использоваться, однако смысл их изменялся, акценты переставлялись, одни ценности сменялись другими, значимость одних символов увеличивалась, других — падала. Имеет смысл рассмотреть один случай подобного изменения соотношения ценностей.

Христианская система метафор, связанных с телом, основывалась прежде всего на паре «голова — сердце». Сила метафор определялась в данном случае тем, что Церковь, то есть община верующих, рассматривалась как тело, головой которого являлся Христос. Верующие становились многочисленными частями, объединенными Христом в единое тело. Такое понимание установил еще святой Павел. [128] Ibid. «Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим. 12, 4–5), — утверждал Павел в Послании к Римлянам. Он постулировал даже параллель между господством мужа над женой и господством Христа над Церковью: «…муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем» (Еф. 5, 23–24). Речь, таким образом, шла о господстве и подчинении, то есть о власти, пусть даже лишь власти супружеской.

Средневековое учение о Церкви определялось этой идеей, а также идеей о мистическом теле Христа. [129] Henri de Lubac, Corpus mysticum. L'eucharistie et l'Eglise au Moyen Âge, Paris, 1944. Miri Rubin, Corpus Christi. The Eucharist in Late Medieval Culture, Cambridge, Cambridge University Press, 1991. Yves Congar, L'Ecclésiologie du haut Moyen Âge, Paris, Cerf, 1968. L Église du saint Augustin à l'époque moderne, Paris, Seuil, 1970. В эпоху Каролингов она проникла в политическую идеологию. Империя являла собой воплощение Церкви, она составляла единое тело, головой которого был Христос, правящий на земле посредством двух лиц: «лица священнического сана и лица королевского сана» — папы и императора или короля. [130] Канон Третьего Парижского собора, к примеру, гласит: «Quod ejusdem ecclesiae corpus in duabus principaliter dividatur personis» («Пусть тело Церкви разделяется в принципе на два лица») — текст, составленный епископом Ионой Орлеанским и воспроизведенный им в трактате De institution regia, одном из самых древних политических трактатов, называемых «зерцала государей». См. об этом: Yves Congar, op. cit.

Использование частей тела в качестве метафор начиналось в эпоху раннего Средневековья, последовательно политизировалось во времена Каролингов, во время григорианской реформы, и, наконец, в XII в., когда подобные аналогии распространились особенно широко.

С этой точки зрения весьма интересен трактат 1057 года под названием «Против симониаков». Его автор — Гумберт из Муаенмутье, лотарингский монах, ставший кардиналом, один из главных деятелей так называемой григорианской реформы. В самом деле, известная трехфункциональная и трехсословная схема общества (священник, воин, земледелец), как раз недавно утвердившаяся в Европе, [131] О трехфункциональной схеме Средневековья, определенной Жоржем Дюмезилем как индоевропейское культурное наследие, см. прежде всего: Georges Duby, Les Trois Ordres ou l'Imaginaire du fëodalisme, Paris, Gallimard, 1978; Jacques Le Goff, «Les trois fonctions indo-européennes, l'histoirien et l'Europe féodale», in Annales E.S.C., 1979, et Dominique Iogna-Prat, «Le „baptême" du schéma des trois ordres fonctionnels. L'apport de l'école d'Auxerre dans la seconde moitié du IXe siècle», in Annales E.S.C., 1986. Три функции в схематичной форме суть священническая, военная и земледельческая. Они воплощаются в тех, кто молится (oratores), тех, кто сражается (betlatores), и тех, кто трудится (laboratores). Каждая функция затрагивает тело: в молитве, в бою, в труде. сочеталась в трактате с образностью, связанной с частями тела. В соответствии с идеологией священников-реформаторов своего времени, монах настаивал на превосходстве духовенства над мирянами, а также на подчинении народа духовенству и светской аристократии. «Духовное сословие является первым в Церкви, как глаза на голове. Именно о нем говорит Господь, когда объявляет: «…касающийся вас касается зеницы ока Его» (Зах. 2, 8). Светская власть подобна груди и руке, мощь которой привыкла смиряться перед Церковью и защищать ее. Что касается народа, который сравнивался с нижними членами и конечностями тела, то он подчинен церковной и светской власти, но в то же самое время и необходим им». [132] Humbert de Moyenmoutier, cardinal de Silva Candida. Adversus Simoniacos (PL, 143, Monumenta Germaniae Historica. Libelli de lite, I). Traduction d'André Vauchez, «Les Laïcs dans l'Église à l'époque féodale» in Notre histoire, n° 32, 1987, repris dans Les Laïcs au Moyen Age, Paris, Cerf, 1987.

Своей классической завершенности в применений к политике метафорический образ тела достиг в трактате «Поликратик» (Policratus) Иоанна Солсберийского (1159). «Государство (Respublica) — это тело, — писал он. — Правитель занимает в государстве место головы, он подчиняется одному только Богу и тем, кто представляет его на земле, ибо в человеческом теле голова также управляется душой. Сенат занимает место сердца, побуждающего совершать добрые и дурные дела. Функции глаз, ушей и языка обеспечиваются судьями и губернаторами провинций. «Чиновники» и «солдаты» (officiates и milites) могут быть сопоставлены с руками. Постоянные помощники правителя — это бока. Квесторы и секретари — я говорю не о начальниках тюрем, а о «надзирателях» частной дворцовой казны, — уточнял автор, — вызывают в памяти образ живота и внутренностей. Если они слишком переполнены из-за чрезмерной жадности и упорно не желают выпускать содержимое, порождая бесчисленные и неизлечимые болезни, то их пороки могут вызвать гибель всего тела в целом. Ноги, которые всегда связаны с землей, — это крестьяне. Они тем более нуждаются в руководстве головы, потому что на службе у тела им приходится постоянно вертеться и поворачиваться и им необходима прочная опора, дабы твердо стоять на земле, держа на себе и двигая всю массу тела целиком. Лишите самое крепкое тело поддержки ног — без них оно не сдвинется ни на шаг или будет постыдным образом в тщетных усилиях пытаться ползти с помощью рук, перемещаться подобно грубым животным».