Валентина Мухина-Петринская - Встреча с неведомым

Таня вся тряслась. Серые глаза так потемнели, что казались черными.

- Может быть, ты хочешь к брату? Я могу ему телеграфировать. Он приедет за тобой и заберет отсюда,- нерешительно сказал я. (В конце концов, это его сестра или не его?)

- Я не хочу к брату,- твердо заявила Таня.- Я хочу к тебе. Зачем мне такой брат? Никогда даже письма не написал. Кедровых орешков не прислал, а ведь в Сибири их можно собирать даром, прямо под деревом. Даже еловой шишки не прислал. Возьми меня к себе, дядя Коля. Потому что... я все равно уйду отсюда.

- Ладно, я возьму тебя к нам,- холодея, сказал я. (С самого начала я предчувствовал почему-то, что этим кончится.) С одним условием... Дай слово, что никогда не будешь расстраивать бабушку. Будешь ее слушаться?

Таня так побледнела, что я испугался - не дурно ли ей. Она молитвенно сложила руки. Губы ее шевелились. Она на какое-то время онемела. Я молча смотрел на нее, понимая уже, что никогда не смогу бросить ее, даже если бабушка и отец будут против. Что ж, тогда заберу ее с собой на плато. В Черкасском есть школа.

В комнату заглянула та же воспитательница.

- Вам никто не мешает?

Она улыбнулась и хотела идти, но я подошел к ней.

- Я хочу удочерить Таню. Что для этого требуется? Воспитательница всплеснула руками.

- Но вы так молоды!

- При чем здесь... Впрочем, я ведь живу не один: у меня отец, бабушка. Есть и мать.

- А они согласятся?

- Думаю, что сумею их убедить. Воспитательница села рядом с нами.

- Вы не расстраивайтесь,- сказала она почему-то.- Посоветуйтесь с родителями, с бабушкой. Если они пожелают взять девочку, то мой вам совет: пусть они ее и удочеряют. Не осложняйте себе жизнь. Вы женитесь, будут свои дети...

- В ближайшие годы не собираюсь жениться. Так какие необходимы формальности?

- Ну, ваше заявление в исполком, справка о жилищных условиях, о здоровье... Что еще... я пойду и напишу вам на бумажке все, что требуется для удочерения. Хлопот будет много, предупреждаю...

Она бросила взгляд на замершую Таню и усмехнулась.

- А потом еще больше, я думаю. Таня - человечек сложный, с ней будет нелегко. Вы берете на себя бо-ольшую ответственность. У меня сын тоже такой... Дон Кихот. Дали ему путевку на заводе в дом отдыха, а он отказался в пользу уборщицы. Хочет жениться на метери-одиночке. Я все глаза выплакала. Ни о чем другом не могу думать. Зачем нам чужой ребенок?

Она пошла в канцелярию.

Таня обвила руками мою шею и горячо расцеловала в обе щеки. Я по-отечески поцеловал ее в лоб.

Прощаясь с Таней, я велел ей слушаться воспитательницу и терпеливо ждать моего приезда за ней.

- А долго ждать? - спросила Таня.

- Не знаю-. Думаю, что не так долго. Как все будет кончено, заберу тебя в Москву.

- А ты не раздумаешь?

- Нет. Разве ты мне не веришь?

- Верю... А если... твоя бабушка не захочет?

- Постараюсь ее убедить.

- А если не убедишь?

- Что-нибудь придумаем с тобой вместе. Жди спокойно и верь мне.

На этом мы простились. Всю дорогу до Москвы я думал о том, что скажу бабушке.

- Ну, рассказывай все по порядку! - потребовала бабушка, едва мы пообедали.

Я рассказал все по порядку. Гораздо красноречивей, чем на этих страницах. Бабушка слушала все внимательнее и серьезнее, не сводя с меня глаз. Очки ее запотели. Она стала их протирать. Но снова поспешила надеть ей нужно было видеть мое лицо.

- Ну же, Коля...- поторопила она, так как я вдруг умолк. У меня язык не поворачивался.

Я вдруг осознал, какая ответственность ляжет на мои плечи. И на бабушкины тоже. И что скажет отец? Может, он будет недоволен? Рассердится? И вообще, когда я уеду на плато - а я вернусь туда,- на кого останется Таня? Или мне брать ее в Заполярье?

Я глубоко задумался.

- Ну же...- Бабушка расталкивала меня за плечо, словно будила ото сна.Выкладывай все. Тебе хочется взять эту девочку к нам?

- Совсем не хочется. Но я обещал ей. Просто не мог так уехать. Что делать? Что скажет отец?

- Дмитрий? Думаю, ему все равно. Он скажет: дело ваше. Вот если он женится... Но мы с тобой должны исходить из другого: сможем ли мы воспитать эту девочку? Ты - слишком молод, я - далеко не молода.

- Бабушка! А может, надо проще смотреть на вещи? Конечно, мы с тобой не Ушинский, не Макаренко. Но плохому мы ее не научим. И, самое главное, она будет иметь дом и семью. Она, бедняжка, так просила... Говорит: "Я на чердаке могу ночевать".

- Еще новости! - пробормотала бабушка.- Мы отведем ей твою комнатку.

Я бросился целовать бабушку. До чего же она хорошая женщина! Молодец!

- Я удочерю Таню! - решил я, успокоившись. Бабушка усмехнулась.

- Давай уж лучше я. Хлопот будет много. Но что же делать! Знаешь, когда ты поехал ее навещать, я почему-то подумала: хоть бы он не привез ее совсем.

- Бабушка! Ты против?

- Нет. Пусть живет у нас кудрявая девочка. Я всегда жалела, что нет у меня еще и внучки. Как ее прозвали, ты говорил?

- Цыганка-молдаванка. "Все, что было, позабыла. Все, что будет, позабудет".

- Пошли утром телеграмму ее брату. Пусть телеграфирует согласие на удочерение.

Утром я послал телеграмму. Пошел в ЖЭК за справкой о жилплощади. Запросил отца, он радировал согласие. Написал от имени бабушки заявление в исполком. Как мы и предполагали, хлопот оказалось уйма.

Но настал день, когда мы отправились за Таней, новым членом нашей семьи.

Накануне мы обставили и привели в порядок мою бывшую комнатку. На окно повесили желтые занавески, кроватку застелили белым покрывалом. На стеллаже разместили мои детские книги, благо их бабушка сохранила. Подкупили новых. Я специально ездил по книжным магазинам, и мне удалось достать книги Гайдара, Носова, Барто, Пришвина. Мне еще предстояло доставать учебники для третьего класса, определять Таню в школу. Я решил в свою, где учился. Учителя там были славные, директор умница и душевный педагог.

Таню пришел провожать на вокзал весь детдом. Воспитательницы ее нежно целовали, ребята угрюмо разглядывали меня и бабушку, некоторые девочки плакали. А Таня... Она торопилась сесть в поезд. Боялась, что случится что-нибудь непредвиденное и ее не пустят с нами.

На бабушку она посматривала исподлобья, испытующе, еще не зная, как к ней относиться. Таня крепко, изо всей силы, сжимала мою руку.

Всю дорогу Таня молчала и совсем не казалась счастливой: недоверчиво встречала она новую жизнь или, быть может, просто переволновалась. Бабушка выглядела утомленной. Говорил я один, даже не помню о чем. Потом Таня уснула, привалившись ко мне. Я осторожно уложил ее поудобнее. Таня спала до самой Москвы. Последнюю ночь перед новой жизнью она не уснула. Воспитательница сказала мне, что Таня даже в постели не могла улежать. Вышла во двор и сидела на лавочке.

Мы с бабушкой молча смотрели на спящую девочку.