Сомерсет Бейтман - СИМОН ДЕ МОНФОР. Жизнь и Деяния

Бейтман также концентрирует свое внимание на нескольких вопросах: значение баронских войн для последующей истории Англии, роль Симона де Монфора и Генриха III вкупе с Людовиком IX в этом деле и причины неудачи дела, затеянного Симоном, причины предательства его соратников-баронов. Расставляя все точки над i, на страницах его книги перед нами медленно предстает образ решительного воина, вождя, рожденного повести за собой, безжалостного и беспощадного, но принципиального, наделенного высокими моральными качествами человека, который ради свободы своей новой родины и справедливости правого дела пожертвовал своей жизнью и жизнью своих сыновей. Здесь Бейтман идет по пути У. Стаббса и других вигских историков XIX века, для которых английская история представлялась в виде прогрессирующего конфликта король-парламент (Палата Общин), и перевес в конечном итоге оказывался на стороне Общин. Так и Бейтман рассматривает баронские войны 1258-1265 годов как дело национальной борьбы против засилья чужеземцев, пытавшихся увлечь Англию по чуждому ей пути развития (читай французскому/абсолютистскому). Бейтман полностью оправдывает битву при Льюисе, а главное ее необходимость в связи с Амьенской мизой, поскольку для него Людовик IX выступает той «чуждой» силой, заинтересованной прежде всего в ослаблении Англии, в совращении ее с истинного пути демократии и парламентаризма.

Даже описание самой битвы при Льюисе укладывается в эту традицию: бароны накануне битвы молятся, они сосредоточены на отстаивании своей свободы, сам Симон, суровый воин, проводит несколько часов в церкви, наедине с Господом, армия собрана, дисциплинированна, готова к решительному бою. В это время в королевском лагере царят веселье, разгул, пьянство, расхлябанность, тон же всему задает сам король Генрих. Стоит ли говорить об исходе битвы? Все приведенное выше описание очень напоминает изображения битв времен событий середины XVII века, вошедших в отечественную историографию под названием «Английской буржуазной революции». Невольно напрашивается сравнение между Симоном де Монфором и Оливером Кромвелем, накануне Нейсби. Параллель же между Генрихом III и Карлом I выглядит еще более уместной. Здесь особняком стоит фигура принца Уэльского, будущего «английского Юстиниана» короля Эдуарда I, чье поведение во время кризиса было явно неоднозначным. Бейтман рисует его преданным сыном, готовым отказаться от правого дела ради своего непутевого отца, что, безусловно, являет его нам как человека высоких моральных качеств и твердого духа.

Говоря о причинах неудачи реформ 1258-1265 годов, Бейтман однозначен в своем ответе: реформы эти не соответствовали времени, Симон остался непонятым современниками, настолько глубоко было его понимание демократии. Но именно благодаря ему на свет появилась нижняя палата английского парламента, ибо впервые он пригласил для участия в ней «общины», то есть горожан, установил порядок, который Эдуард I не посмел нарушить, что делает оного автоматическим преемником Симона де Монфора. Образцовый парламент 1297 года, названный таким образом именно потому, что должен был являться образцом созыва парламента для последующих лет, включил в себя горожан города Лондона и рыцарей от каждого графства, дав им пусть небольшое, пусть слабое, но все же представительство, которому в будущем предстояло перерасти с мощное демократическое парламентское движение.

Книга Сомерсета Бейтмана, безусловно, будет интересна отечественному читателю, ибо, по признанию многих историков, это одна из самых удачных биографий Симона де Монфора.

Кандидат исторических наук

Муравьева М. Г.

Моей жене

«Не популярная вещь, сэр,

зато моя собственная».

В течение многих лет я считал упреком для английских историков тот факт, что биография Симона де Мон-фора написана французом. Преподавание оставляет мало времени для досуга, так что я не претендую на звание историка; могу лишь повторить за маленьким сыном Энея: «Dextrae se parvus Iulus implicuit sequiturque patrem non possibus aequis»* (* Вцепился в правую руку маленький Юл, за отцом поспешавший шагом неровным (Вергилий. Энеида, II, 723-724).).

В тот период любые книги, за исключением самых дешевых, были для меня недоступны. Но, к счастью, у меня была возможность компенсировать их отсутствие частыми посещениями Британского музея. Затем обстоятельства сложились так, что я оказался отрезанным от библиотек и не мог больше доставать необходимые мне книги. Тем не менее до войны я собрал много материала, и теперь оставалось только приложить необходимые усилия для того, чтобы упорядочить его и придать ему форму. Многие задачи, возложенные на меня войной, не позволяли уделять внимание музе истории. Следующий период был необходим для того, чтобы оправиться от напряжения, и только в 1921 году я почувствовал, что могу возобновить свои занятия. У меня была возможность доставать почти все нужные книги, поэтому я, в меру своих сил, работал с оригинальными источниками. Теперь я отважился представить Университету, в котором учился, маленькое доказательство моих интересов в области истории, которое, к сожалению, заняло лишь очень скромное место в программе исследований тридцатилетней давности.

С моей стороны будет справедливо признать помощь, оказанную двумя моими друзьями, мистером Э. Дж. Фин-чем, магистром искусств, и мистером X. Дж. Стедом, магистром естественных наук, прочитавшими рукопись и сделавшими много предположений, которые пусть и не повлияли на основную часть моей работы, но избавили ее от многих маленьких недостатков и неточностей.

Сомерсет Бейтман

9 октября 1922 г .

Поступки человека и его внутренняя сущность во многом зависят от основополагающих принципов, присущих его эпохе и поколению. Из этого следует, что прежде чем мы сможем понять историю Средневековья, необходимо хотя бы частично иметь представление о тех основах, на которых покоилась средневековая цивилизация.

Видимый мир был создан единым Творцом, который подобно ткачу сплел на своем станке разноцветный узор действий и взаимодействий, из которых слагается человеческая жизнь. Все люди составляли единое целое, поскольку вели свое начало от одного Создателя. Невидимый мир вокруг них был населен добрыми и злыми духами, принимавшими активное участие в их жизни. Религия стала главной заботой человека, а в мире мыслей царила теология; но она была всеобъемлющей. Теология не только обсуждала отношения между Богом и человеком, она также не упускала из виду политику, философию и образование. Главным представителем Бога был Папа, земной глава Святой Римской Церкви. Но поскольку человек состоит из тела и из духа, то были нужны два правителя, которые должны быть одинаково универсальны и могущественны. Если Господь является властителем земли и небес, то на земле Ему нужны два представителя, Папа и император. Следовательно, Священная Римская Империя являлась эквивалентом Святой Римской Церкви и включала в себя те же черты и особенности, но в другом ракурсе. Если бы оба главы работали вместе, не было бы никакой необходимости менять эту теорию. Но все сложилось иначе. Из положения, что духовное превыше светского, следовало то, что Папа превосходит императора. Эта теория подтверждалась параллелями из окружающего мира: солнце больше, чем луна, а значит и Римский Папа главнее императора.