Владимир Муравьев - Истории московских улиц

"Странно было начать провозглашение императора с Сухаревой башни", объяснял Филарет позже свои сомнения. Присяга обычно начиналась с главного храма России - кремлевского Успенского собора.

Тем временем священник вернулся с печатным манифестом, оформленным, как положено, не вызывающим никаких сомнений в его подлинности, и митрополит разрешил проводить присягу.

По уходе священника Филарет получил ответ от генерал-губернатора, который писал, что он манифеста не получал и, по его мнению, следует отказать начальнику Московского отделения Адмиралтейства в его просьбе. Но митрополит уже не мог последовать совету генерал-губернатора: в Сухаревой башне служащие Московского отделения Адмиралтейства первыми в Москве присягнули императору Николаю I.

Всего лишь неполные сутки, но зато такие, когда решалась судьба русского престола; солдаты, офицеры и чиновники Московской конторы Адмиралтейства были единственным в Москве подразделением, присягнувшим на верность новому императору.

Общая присяга по Москве началась лишь на следующий день, 18 декабря, в 8 часов утра в Успенском соборе.

Адмиралтейские конторы и склады помещались в Сухаревой башне до 1859 года, но мало-помалу их вытеснили другие учреждения.

В 1829 году в восточном зале второго этажа, а в 1854-м и в западном были устроены в связи с реконструкцией и усовершенствованием Мытищинского водопровода резервуары для воды, накачиваемой туда паровой водокачкой. Таким образом Сухарева башня стала водонапорной. Из нее вода самотеком шла в центр города. Возле башни поставили разборный фонтан. Этот фонтан изображен на одной из самых красивых акварелей А.М. Васнецова "У водоразборного фонтана на Сухаревской площади в конце XIX в.".

Москвичи гордились реконструированным водопроводом и с одобрительным любопытством отнеслись к новой службе Сухаревой башни. Наряду со статьями и очерками о водопроводе, печатавшимися тогда в журналах, на эту тему откликнулись и поэты. Поэт пушкинской поры М.А.Дмитриев в стихотворении "Сухарева башня" посвятил несколько строк водопроводному резервуару:

Ныне, когда о народной нужде промышляет

наука,

В этой башне у нас водоем...

Е.Л.Милькеев в стихотворении с таким же названием, написанном в конце 1830 - начале 1840-х годов, рисует целую картину:

И вот волшебница поит

Москву чудесными водами,

И влагу точит, и слезит,

И бьет жемчужными струями...

...Башня вековая

Влечет к себе избыток вод

И их столице раздает,

В бассейны весело вливая.

Стремятся к башне воды те

Через канал подземный, темный

И наделяют вполноте

Резервуар ее огромный.

Бессонно плеск там говорит,

И струй вместилище дрожит.

Но в час вечерний на мгновенье

Утихнет звонкое паденье,

И воды говор прекратят,

Как будто отдыха хотят;

И на немые башни своды

Повиснет будто тяжесть дум...

Но миг прошел - и хлынут воды,

И снова грохот, плеск и шум!

В 1890-е годы вступили в строй мощные Крестовские водонапорные башни, и резервуары Сухаревой были демонтированы. Занимаемые ими помещения оставались пустыми, в других находились цейхгауз Управления водопроводами, несколько квартир рабочих-водопроводчиков, электрический трансформатор для освещения башенных часов, канцелярия Мещанского попечительства о бедных, кельи монахов Перервинского монастыря, контора смотрителя Сухаревой башни с каморкой для сторожа, склад Городского архива, подлестничные помещения сдавались торговцам под лавки.

Кроме того, несколько помещений Сухаревой башни использовали под камеры, то есть залы заседаний мировых судей.

Для проведения следственных действий эти помещения использовались и гораздо раньше.

В 1785 году у Екатерины II зародилось подозрение, что московскими масонами готовится заговор с целью отрешить ее от трона и возвести на него ее сына цесаревича Павла.

Она полагала, что во главе заговора стоит Н.И.Новиков, и приказала московскому генерал-губернатору графу Я.А.Брюсу произвести следствие.

Профессор-историк Московского университета, друг Н.И.Новикова и масон Харитон Андреевич Чеботарев рассказывал (об этом пишет Снегирев, прекрасно знавший университетские предания), что все бумаги Новикова были взяты на Сухареву башню и там допрашивали членов новиковского кружка, в том числе и самого Чеботарева.

Екатерина II, не имея доказательств о заговоре, распорядилась "освидетельствовать" издания Новикова на их несоответствие православной вере.

Следователи не нашли никаких следов заговора и вообще противоправительственной деятельности Новикова, а архиепископ Платон, которому поручено было его "испытывать в вере", дал ему самую лучшую характеристику.

"Вследствие Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления, последовавшего на имя мое от 23 сего декабря, - писал Платон, - поручик Новиков был мною призван и испытуем в догматах православной нашей греко-российской церкви, а представленные им, Новиковым, ко мне книги, напечатанные в типографии его, были мною рассмотрены.

Как пред престолом Божьим, так и пред престолом Твоим, всемилостивейшая Государыня Императрица, я одолжаюсь по совести и сану моему донести тебе, что молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве Богом и Тобою, всемилостивейшая Государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане таковые, как Новиков".

На этот раз Новиков и его друзья избежали наказания, а арестованные бумаги были возвращены из Сухаревой башни их владельцу.

Другое памятное судебное разбирательство в Сухаревой башне происходило сто лет спустя.

В 1878 году через Москву проезжала в ссылку группа студентов, осужденных за причастность к народовольческому движению. На их проводах на вокзале между провожавшими московскими студентами и крестьянами-артельщиками произошла драка. Участников драки с той и другой стороны арестовали, и суд должен был происходить в судебной камере Сухаревой башни.

Все московские революционные кружки и сочувствующая им молодежь готовились к этому суду, считая его новым демаршем правительства.

Н.А.Морозов, будущий шлиссельбуржец, в своих мемуарах приводит тогдашний разговор по этому поводу:

" - Мы думаем, что тут хотят устроить новое побоище. Заметь: суд назначен в зале нижнего этажа Сухаревой башни, а башня, ты знаешь, стоит на большой площади, где можно собрать тысячи народа, да и края площади сплошь заняты мелкими торговцами, очень темным народом. А со стороны полиции идет внушение и теперь, как тогда мясникам (так почему-то Морозов называет крестьян, участвовавших в драке. - В.М.), что студенты - это дети помещиков, и бунтуют, чтобы восстановить крепостное право.