Алан Мурхед - Борьба за Дарданеллы

В этом отчете Кемаль загадочно отмечает: «Момент, который мы выиграли, был как раз здесь» — и продолжает описывать, как его батальон подошел и отбросил австралийцев с холма.

Представляется возможным, что удивительная карьера Кемаля как командующего генерала датируется с этого времени, ибо он увидел то, чего не заметили ни Лиман фон Сандерс, ни кто-либо другой, — что хребты Чунук-Баир и Сари-Баир стали ключом ко всей южной половине полуострова. Обосновавшись на этих высотах, союзники господствовали бы над Нэрроуз и направляли бы артиллерийский огонь куда пожелают, на расстояние дюжины миль вокруг. Действительно, вся система турецкой обороны базировались на принципе, что они должны удерживать холмы, чтобы могли наблюдать за противником и постоянно вынуждать его атаковать, а эти холмы были самыми важными из всех. На Галлиполи не расстояние играло роль и даже не количество солдат или корабельных пушек, важны были эти холмы. Позже 50 000 человек потеряют свои жизни, чтобы установить этот факт.

С точки зрения союзников, это был один из самых жестоких эпизодов кампании, когда один младший, но гениальный турецкий командир оказался в этом месте в этот момент, ибо в ином случае в то утро австралийцы и новозеландцы наверняка могли взять Чунук-Баир, и исход сражения мог быть решен раз и навсегда.

После войны турецкий Генеральный штаб отметил в своем изложении кампании: «Если бы британцы были в состоянии бросить больше сил на побережье у Габа-Тепе — либо более быстро укрепив первые десантные группы, либо организовав высадку на более широком фронте, — первоначальное успешное продвижение вглубь на 2500 метров могло бы расшириться, охватывая гребни хребтов, господствуя над проливами, и серьезный, может быть, фатальный удар был бы нанесен в сердце турецкой обороны».

Кемаль сразу же понял, что его единственного батальона совершенно недостаточно в этой ситуации. Поэтому он приказал всему своему лучшему полку, 57-му турецкому, вступить в бой, а затем, когда разгорелось ожесточенное сражение, подключил еще и один из своих арабских полков. Являясь командиром дивизии, он не имел никакого права делать так: это были единственные резервы, которыми располагал Лиман, и положение турок стало бы безнадежным, если бы союзники запланировали еще один десант в другом месте. Но только днем Кемаль поскакал назад в штаб корпуса, чтобы сообщить Эссад-паше о своем действии. В то же самое время он запросил разрешение бросить в бой третий и последний полк 19-й дивизии. Бой разгорелся до такой силы, а положение стало столь угрожающим, что Эссаду пришлось согласиться, и Кемаль поскакал назад, чтобы взять на себя командование всеми силами, сосредоточенными против АНЗАК. И он не покидал это расположение до тех пор, пока кампания практически не завершилась.

От действий Кемаля в тот день веяло каким-то вдохновенным отчаянием, и временами казалось, что он был в бешенстве. Инстинктивно он должен был понимать, что пришел его великий шанс, что ему тут суждено либо умереть, либо наконец-то сделать себе имя. Он постоянно находится на переднем крае, помогая перекатывать орудия на новые позиции, поднимаясь на самые высокие точки под роем пуль, посылая своих солдат в атаку, в которой у них мизерные надежды на то, чтобы остаться живыми. Один из его приказов был сформулирован так: «Я не приказываю вам идти в атаку, я приказываю вам умереть. За то время, пока мы погибнем, другие солдаты и командиры смогут занять наши места». Солдаты отрывались от земли и бежали под град винтовочного и пулеметного огня, и уже 57-й турецкий полк был уничтожен.

Это было самое запутанное из сражений, потому что войска АНЗАК тоже были решительно настроены на атаку, несмотря на неразбериху при их первом десанте, на то, что они перемешались с другими войсками, что орудия флота не оказали им никакой помощи в этой запутанной местности. Линии фронта не существовало. Солдаты, высаживавшиеся на песчаный берег, были так же подвержены снайперскому огню, как и те, кто был уже на милю в глубине полуострова. Продвигаясь по оврагу, солдаты вдруг оказывались в гуще турок, и завязывалась рукопашная борьба с применением штыков. Гребни хребтов завоевывались и терялись, а затем оставлялись обеими сторонами. Сражавшиеся бок о бок части теряли связь не только со своими штабами, но и друг с другом. Временами казалось, что потоки пуль, как встречные потоки ветра, исходят сразу из нескольких направлений.

И так в течение всего дня продолжалась эта свалка, и никто ни в чем не мог быть уверен, кроме того, что союзники высадились на берег и ежечасно доставляют свои подкрепления.

В это же время британцы на мысе Хеллес, в тринадцати милях к югу, вели сражение иного характера. Надо вспомнить, что 29-я дивизия (с приданными ей войсками) под командованием Хантер-Вестона должна была провести пять отдельных десантов на оконечности полуострова вблизи от деревни Седд-эль-Бар. Эта акция рассматривалась как острие всей операции. Деревню Седд-эль-Бар долго изучали с моря, и она представляла собой превосходную цель для корабельных орудий. Справа от маленького залива находились развалины средневековой крепости, а за ней была небольшая деревня. Рядом с крепостью поверхность плавно спускалась к небольшому галечному пляжу длиной не более 300 метров, а шириной 10 метров. Хотя и было известно, что этот природный амфитеатр весь изрыт окопами и усеян проволочными заграждениями, все же предполагалось, что весь участок можно так раздолбать и искромсать огнем морской артиллерии, что мало что останется от защитников к моменту, когда первые британские десантники появятся на берегу.

Соответственно в 5.00 при первом утреннем свете линкор «Альбион» начал ужасающую по интенсивности бомбардировку деревни и бухты. С берега ответа не последовало. После часового обстрела британцы пришли к выводу, что турки либо деморализованы, либо убиты, и «Ривер-Клайду» с первыми двумя тысячами солдат на борту было приказано следовать к берегу. С судном отплыло около двадцати лодок, полных десантниками. В плане произошла небольшая задержка, потому что течение, выходившее из Дарданелл, оказалось много мощнее, чем считалось, и катера с небольшими лодками на буксире с трудом боролись с ним. Однажды «Ривер-Клайд» даже оказался впереди них и был вынужден вернуться назад на свою позицию.

Итак, при свете дня и при спокойнейшем море солдаты приближались к берегу. Шквальный огонь сменила неестественная тишина. Никакого движения не было видно ни на берегу, ни в крепости, ни на склонах. В 6.22 «Ривер-Клайд» уткнулся носом в берег без малейшего толчка как раз под крепостью, и первые лодки оказались в нескольких метрах от берега.