Ласло КОНТЛЕР - История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Такова была главная идея работы Этвёша «О равенстве национальных прав в Австрии» (1850) и более теоретического сочинения «Основные идеи девятнадцатого столетия и их влияние на государство» (1851–54). В этом фундаментальном труде Этвёш – классический центральноевропейский либерал, собственными глазами наблюдавший проявления воинствующих национализмов, – стремится обогатить воззрения современных ему западных либералов вроде лорда Актона мыслями относительно неизбежности трений между идеалами свободы и равенства. «Основные идеи» XIX в., полагал Этвёш, вызвали так много человеческих страданий потому, что неверно интерпретировали понятия свободы, равенства и национальности. Они все отождествлялись с идеей суверенитета, что неизбежно порождало конфликты, тогда как правильное их понимание имело бы следствием защиту прав личности и осуществление ее способности к самореализации. Вместо популярной суверенности коллективов, основанной на распространенных, но ошибочных понятиях, следует стремиться к гражданским свободам, в первую очередь, к свободе ассоциаций, которые единственно и способны гарантировать безопасность индивида и группы (включая этническую) перед лицом современного государства, обязанного быть весьма могущественным в пределах его полномочий.

В это же время в венгерской политике имелись течения, не желавшие никакого диалога с режимом Баха, и большинство политически сознательных венгров принадлежало к ним. Деак – единственный /349/видный деятель революции 1848 г., который, оставшись в Венгрии, не был запуган ее поражением и теперь возглавил одно из этих течений. В апреле 1850 г. Деак был приглашен в Вену на конференцию по частному праву юристов. Он отклонил приглашение, пояснив, что после горестных событий недавнего прошлого и из-за порядков, царящих в стране и поныне, не имеет возможности сколь-либо активно участвовать в общественных делах. И хотя он не намеревался убеждать других следовать его примеру, поведение бывшего министра юстиции для многих стало образцом, а его письмо – программным документом сторонников «пассивного сопротивления», т. е. отказа сотрудничать с властью (не соглашаться на должности, избегать уплаты налогов, изображать незнание немецкого языка, всевозможными способами усложняя жизнь представителей власти в чуждой для них обстановке). Свидетельства о различного рода коллаборационизме, выявленные современными историками, показывают, что масштабы пассивного сопротивления были сильно преувеличены народной молвой, но все же, по-видимому, оно определяло политическое отношение венгров к неоабсолютизму.

Это отношение вовсе не сводилось к бездеятельности и безучастности. Деак («совесть нации») лично посещал заседания Академии, собрания экономических и культурных ассоциаций, выступая на них с речами, которые отнюдь не скрывали его воззрений и мнений, а его апартаменты в гостинице «Королева Англии» в Пеште, куда он переехал после того, как в 1854 г. Сечени купил его имение, стали своего рода политическим клубом, самым важным местом встреч для деятелей «второй сферы общественной жизни». Деак и его сторонники вовсе не хотели свергнуть Габсбургов, напротив, они желали усиления их власти, но лишь в узкой области ее собственных функций. Они знали, что великие державы рассматривают империю Габсбургов как неотъемлемую принадлежность политической карты Европы, как составляющую баланса ее сил, но при этом были убеждены, что самим венграм империя совершенно необходима, что она, как щит, защищает их страну, вклинившуюся между германским молотом и славянской наковальней. В их глазах задача венгерской политики сводилась к действиям, которые могли бы ускорить процесс осознания Веной неразрывной взаимосвязи между жизнеспособностью режима Габсбургов и его сотрудничеством с Венгрией (или, пожалуй, с ее политической элитой). Причем единственный способ восстановления этого сотрудничества виделся им в возврате к ситуации 1848 г., т. е. в предоставлении Венгрии внутреннего самоуправления в рамках единой империи. /350/

Таким образом, аристократы-консерваторы точкой отсчета для себя избрали 1847 год, а Деак – 1848-й. Аналогичную роль стал играть 1849 год для Кошута, для венгерской эмиграции и для довольно значительной группы их поддержки внутри страны, которая следила за их деятельностью, воспринимала их указания и ждала их возвращения. Они тоже считали, что Венгрии нужен щит против германского и панславянского давления, только они скептически относились к способности Австрии выполнить эту роль. История собственной борьбы убедила их в том, что империя может удержать власть в условиях действия центробежных сил только с помощью иностранной интервенции. Они признали, что достижение политической независимости еще не решает всех вопросов, но все более и более уверенно стали видеть выход именно в направлении, указанном в законе о национальностях, принятом в июле 1849 г. Деак и его сторонники считали, что этнические меньшинства нанесли либеральной Венгрии, добившейся свободы для всех своих граждан, включая инородцев, кинжальный удар в спину, и продолжали отвергать идею коллективных прав. Кошут, напротив, заявлял, что, хотя этнические «камарильи» действительно восстанавливали свои народы против венгерской революции 1848 г., этническое примирение и образование группы маленьких национальных государств на землях Придунавья со временем, возможно, приведут к формированию демократической конфедерации. Такая перспектива представлялась ему куда более многообещающей, нежели настойчивые попытки сохранить взаимоотношения с обанкротившимся австрийским режимом.

Кошут отмел все возможные сомнения относительно сути его позиции, когда в августе 1849 г., едва успев пересечь турецкую границу, объявил Гёргея предателем национальных интересов. Уже в 1851 г. в проекте новой конституции, созданной им в Кутахье – его временном убежище в Османской империи, – он подытожил свои идеи по поводу восстановления статус-кво в Дунайском бассейне. Политический строй Венгрии, о котором он мечтал, был основан на демократическом избирательном праве, равноправии всех языков и широком местном самоуправлении (хотя и отказывался заходить так далеко, как Ласло Телеки или Дьёрдь Клапка, склонявшиеся к дальнейшей федерализации внутренней Венгрии, в результате которой каждое этническое меньшинство получит собственную территориальную автономию). Поначалу под воздействием взглядов итальянских революционеров из круга Джузеппе Мадзини, с которым поддерживал контакты, Кошут поощрял активные революционные действия в Венгрии. /351/Однако неудачное восстание 1851 г. в секейском регионе и безуспешное покушение в 1852 г. на Франца Иосифа убедили его, что для революции время еще не пришло.