Лев Сирин - 1991: измена Родине. Кремль против СССР

Объективности ради следует сказать, что часть людей и во времена Советского Союза жила по капиталистическим принципам. Я имею в виду спекулянтов всякого рода. Большинство делало это из чисто меркантильных соображений, а вот герой этой главы Сергей Мавроди, например, потому, что советская действительность для него была хуже горькой редьки. Но на разрушительные для страны процессы эти люди никак не влияли, чего не скажешь о первых легальных советских бизнесменах, с которых, по сути, началось моральное разложение руководителей предприятий разного ранга. И хотя генерал-полковник милиции Владимир Васильев в этой главе утверждает, что «фундаментальная коррупция появилась только в 1990-е годы», а в СССР были только взятки, рискну предположить, что зародыш коррупции появился все-таки в 1988 году с принятием закона о кооперации. Многие заинтересованные люди увидели, какие возможности несет конкретно для них рынок в виде «откатов» и прочих ловких штучек. Кстати, этот отряд первых советских предпринимателей был самым яростным ненавистником всего советского и развала страны даже не заметил, а то и приветствовал. Тут приведено интервью с первым советским миллионером Артемом Тарасовым, из которого читатель детально узнает, как начало распродаваться народное имущество и как люди, этим занимавшиеся, умеют делать круглые глаза. В общем, вывод напрашивается сам собой. Горбачевские ростки рыночных отношений оказались еще одним существенным фактором разрушения страны.

Абалкин Леонид Иванович – научный руководитель Института экономики РАН, академик РАН. Родился 5 мая 1930 г. в Москве. В 1989–1991 гг. – заместитель Председателя Совета Министров СССР. Автор экономических реформ эпохи перестройки.

– Укоренилось мнение, что у советской модели экономики не было никаких достоинств и никаких самих по себе чисто экономических ярких достижений.

– Мы много занимались в институте историей экономики СССР. Главное преимущество советской модели экономики состояло в том, что сочетание плановых начал с инструментами рынка позволяло рассчитывать на успехи в народном хозяйстве, и прежде всего в аграрном секторе этого хозяйства. К примеру, одной из отправных точек эпохи бурного развития экономики СССР в 1920-е годы является одновременное решение советских властей о переходе от продразверстки к продналогу и решение о создании Госплана. Тогда же началось введение золотого червонца и реализация новой экономической политики. За короткий период нэпа страна возродилась после мировой и гражданской войн. К 1927 году по показателям развития промышленности и сельского хозяйства, по результатам доходов на душу населения Советская Россия вернулась на уровень 1913 года. Многие предприятия переводились на хозрасчет, инвестировали свою прибыль в развитие. Возрождалось или создавалось заново мелкое, в том числе кустарное, производство. Качественно изменились хозяева крестьянских хозяйств. Директор Института сельскохозяйственной экономии и политики Чаянов писал Молотову в 1927 году: «…произошла значительная смена руководящего состава крестьянских хозяйств: старики ушли и к руководству пришли солдаты мировой и гражданской войны. Это люди с неизмеримо более широким кругозором, чем хозяева 1906–1915 годов. Этот новый «персонал» крестьянских хозяйств на две головы выше старого, более подвижные и восприимчивые к агроулучшениям». Именно совокупность этих причин обусловила подъем села в начальный период нэпа. К сожалению, в дальнейшем с отходом от рыночных принципов экономики началось строительство административно-командной модели хозяйствования, и нэп был отменен.

Второй яркий момент в развитии советской экономики, который я хотел бы отметить, – это реформы Косыгина. Это была лучшая пятилетка в истории СССР. С 1965 по конец 1960-х годов была попытка соединить элементы плановых начал и рыночной самостоятельности предприятий. Я очень хорошо помню это время, потому что большего ожидания реформ в экономике, чем тогда при Косыгине, впоследствии в стране не было. Существовал общий духовный подъем, настроения ожидания. В то же время появилась получившая широкое распространение теория конвергенции в экономике – соединение планового начала и рыночных инструментов. Но политические события – как внутренние, так и внешние – косыгинскую реформу остановили. Мы вступили в период застоя, который продолжался почти 20 лет. За это время мы упустили переход к политике энергосбережения, компьютерную революцию, «зеленую революцию» в сельском хозяйстве. Тот механизм управления народным хозяйством, который сложился тогда в СССР, был неадекватен вызовам времени. Мир вступил в эпоху научно-технической революции, но наша экономика оказалась неспособной следовать примеру развитых стран. Все достижения, которые мы имели к этому моменту – космос, к примеру, – уже не поддавались чисто плановому регулированию, надо было сочетать новые подходы к решению назревших проблем. Но этого не произошло, механизм управления экономикой сохранился в старом виде.

– Третьим ярким моментом можно назвать тот период, когда непосредственно с вашей помощью экономика позднего СССР фактически начала становиться рыночной и когда именно вами, а не младореформаторами – как принято думать – были заложены законодательные основы нынешнего отечественного рынка.

– Та, условно говоря, перестроечная концепция экономической реформы претворялась в жизнь Правительством Рыжкова, где я работал его заместителем и как раз отвечал за реформы в экономике, с 1989 по 1991 год. Мы многое успели сделать. Получила развитие кооперация – первый уход из-под монополии государственной собственности. Мы приняли решение о создании сети коммерческих банков, которое и было реализовано в тот период. Приняли целый ряд законодательных актов о собственности, о земле, об аренде, о подоходном налоге и налоге на прибыль, о малых предприятиях и предпринимательской деятельности, о демонополизации экономики и ее разгосударствлении. Был принят закон о Центральном банке СССР, в результате банк был выведен из-под власти Правительства и стал самостоятельным. Кстати, когда наступило время гайдаровских реформ, тогдашнее правительство просто взяло наш текст по Центробанку и приняло по нему «свой» закон. Иногда мы работали и на опережение – было сложное время, шла дискуссия внутри самой власти: одни хотели реформ за 2–3 года, другие не хотели никаких реформ. К примеру, помню, возникла полемика о необходимости создания акционерных обществ. Первый опыт был с КамАЗом. Мне позвонил Рыжков и сказал: «Есть записка с просьбой разрешить акционирование КамАЗа. Какое ваше мнение, Леонид Иванович?» Я говорю: «Дайте мне шесть часов, я отвечу». Я связался с государственной Комиссией по экономической реформе, которой я в должности зампреда Правительства руководил, мы эту ситуацию обсудили и решили поддержать КамАЗ. Но закона об акционерных обществах, который должен был принять Верховный Совет СССР, еще не было! И тогда мы приняли специальное постановление Правительства о создании в КамАЗе акционерного общества с распределением долей – они настаивали, чтобы 50 % находилось в распоряжении Татарстана, – «впредь до принятия Закона об акционерных обществах».