Георгий Зуев - Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта

4 ноября 1836 года, рано утром, Пушкину и еще шести адресатам приносят анонимные письма оскорбительного для его чести и чести Натальи Николаевны содержания: «Кавалеры первой степени, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшись в Великий капитул под председательством высокопочтеннейшего Великого магистра Ордена Рогоносцев, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем Великого магистра Ордена и историографом Ордена. Непременный секретарь: гр. И. Борх».

Подобные послания получили Е.М. Хитрово, А.И. Васильчикова, П.А. Вяземский, М.Ю. Виельгорский, К.О. Россет и Карамзины.

Когда же к Пушкину на Мойку с таким же письмом пришел Соллогуб, поэт спокойно, с большим достоинством сказал: «Я уже знаю, это мерзость против жены моей, безыменным письмам я обижаться не могу. Жена моя – ангел, никакое недоверие коснуться ее не может…»

Почти все друзья А.С. Пушкина уничтожили полученные ими анонимные пасквили. Лишь в 1917 году обнаружили единственный экземпляр, хранящийся в секретном архиве III отделения. Правда, несколько позже в Музей А.С. Пушкина на Мойке, 12, доставили еще один экземпляр пасквиля. Сегодня оба они хранятся в Пушкинском Доме Российской академии наук.

Известный исследователь и прекрасный графолог П.Е. Щеголев произвел с помощью судебных экспертов тщательную графологическую экспертизу связанных с пасквилем документов и писем. Тщательная судебная экспертиза (в 1927 г.) четырнадцати писем и документов, написанных теми, кого Пушкин подозревал в авторстве и рассылке пасквиля – дипломата Геккерна и двух живших вместе представителей великосветской молодежи – князя И.С. Гагарина и князя П.В. Долгорукова, отвергнувших в 1836 году свое авторство этого позорного письма, официально удостоверила, что «пасквильные письма об Александре Сергеевиче Пушкине в ноябре 1836 года написаны несомненно собственноручно князем Петром Владимировичем Долгоруковым».

Оскорбительные письма тогда все же привели к серьезному объяснению супругов Пушкиных между собой и по воспоминаниям приятеля поэта П.А. Вяземского «…заставили невинную, в сущности, жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали ее относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерна; она раскрыла мужу все поведение молодого и старого Геккернов по отношению к ней; последний старался склонить ее изменить своему долгу и толкнуть ее в пропасть. Пушкин был тронут ее доверием, раскаянием и встревожен опасностью, которая ей угрожала, но, обладая горячим и страстным характером, не мог отнестись хладнокровно к положению, в которое он с женой был поставлен; мучимый ревностью, оскорбленный в самых нежных, сокровенных своих чувствах, в любви к своей жене, видя, что честь его задета чьей-то неизвестной рукой, он послал вызов молодому Геккерну, как единственному виновнику в его глазах, в двойной обиде, нанесенной ему в самое сердце. Необходимо при этом заметить, что как только были получены эти анонимные письма, он заподозрил в их сочинении старого Геккерна и умер с этой уверенностью».

П.В. Анненков в своих записках рассуждал более резко: «Геккерн был педераст, ревновал Дантеса и поэтому хотел поссорить его с семейством Пушкина. Отсюда письма и его сводничество».

Подозрение пало также на двух молодых людей – князя Петра Долгорукова и князя Ивана Гагарина, особенно – на последнего. Они дружили со старым Геккерном и, следуя его примеру, усиленно распускали слухи.

4 ноября Пушкин отправил вызов Дантесу на квартиру Геккерну. Направляя его, поэт считал, что в глазах общества он в первую очередь оскорблен назойливыми ухаживаниями Дантеса, сделавшего его, по мнению света, «рогоносцем». Восстановление чести могло быть достигнуто, по мнению поэта, только вызовом на дуэль.

Дантес в этот день являлся дежурным по полку, вызов получил барон Геккерн. Встревоженный за судьбу приемного сына, посланник сразу же отправился в дом Пушкина, где заявил, что картель (картель – вызов на дуэль) принимается, но просит отложить решение на одни сутки.

Известие о ссоре Пушкина с семейством нидерландского посланника и предстоящем поединке с Жоржем Дантесом обеспокоило не только близких поэта, но и родственников Натальи Николаевны.

На семейном совете решили обратиться за советом и помощью к Василию Андреевичу Жуковскому. Тот моментально приехал из Царского Села и вместе с теткой сестер Гончаровых – Е.И. Загряжской отправился на переговоры к барону Геккерну. Старый интриган, спасая жизнь и честь своего приемного сына, стремился заручиться доверием друга Пушкина и влиятельного человека, с мнением которого поэт всегда считался.

Призвав себе в помощь дипломатический опыт и красноречие, Геккерн для ликвидации сложившейся конфликтной ситуации ознакомил Жуковского и Загряжскую со своей версией и конкретным планом действий.

В.А. Жуковский. Художника П.Ф. Сколова с оригинала К.П. Брюллова. Акварель. 1837 г.

7 ноября, к удивлению своих гостей, посланник заявил, что подозрения господина Пушкина абсолютно необоснованны, ибо его приемный сын действительно страстно влюблен, но не в Наталью Николаевну, а в ее сестру Екатерину, и только природная застенчивость и нерешительность Жоржа не позволили ему до сего времени сделать официального предложения предмету своей пылкой любви и просить ее руки у главы семейства Гончаровых. Пораженный этой новостью Василий Андреевич посоветовал Геккерну для разрешения конфликтной ситуации порекомендовать Дантесу поторопиться, преодолеть свою стеснительность и сделать как можно скорее предложение свояченице оскорбленного поэта.

Заметим, что совет Жуковского оказался и впрямь своевременным, ибо безумно влюбленная в красавца Дантеса Екатерина Николаевна после случившегося бурного романа с ним на даче в последних числах августа уже носила под сердцем плод их страсти.

В.А. Жуковский писал Пушкину: «Я не могу еще решиться почитать наше дело конченным. Еще я не дал никакого ответа старому Геккерну; я сказал ему в моей записке, что не застал тебя дома и что, не видавшись с тобою, не могу ничего отвечать. Итак, есть еще возможность все остановить. Реши, что я должен отвечать. Твой ответ невозвратно все кончит. Но, ради бога, одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления. Жду ответа. Я теперь у Вильегорского, у которого обедаю…»

Через несколько дней Геккерн пустил слух о предстоящем браке молодого Дантеса с Екатериной Гончаровой. Нидерландский посланник уверил светское общество, что Пушкин ошибался. Его приемный сын влюблен не в жену Пушкина, а в ее сестру Екатерину и давно добивается ее руки. Только недавно ее уважаемый батюшка наконец согласился на их брак. Именно страстная любовь к свояченице Пушкина заставляла Дантеса столь часто посещать их дом.