Роберт Харви - Освободители

Наблюдатель с одного из кораблей Гамбьера докладывал, что небо осветила огромная вспышка, «от одновременных взрывов вверх поднялось огненное облако». Кокрейн и его товарищи, плывшие в маленькой лодке, едва уцелели после толчка, который потряс море. «Море трясло, будто при землетрясении», — писал очевидец. Лодку поднимало «как пробку и бросало на гигантские волны». Казалось, они обречены на неминуемую смерть. Но каким-то невероятным образом лодка осталась на плаву. После этого «вновь стало тихо и темно, и только бушующее море противостояло людям». Через мгновение еще один огненный шар осветил ночное небо. Это второе «судно-взрыватель» столкнулось с остатками бонов. Третье судно не загорелось.

Только четыре «огненных корабля» смогли пройти через залив и проникнуть на якорную стоянку французских кораблей. Они взорвались один за другим. Капитаны флотилии Гамбьера вели «огненные корабли» на расстоянии в полторы мили. Это было слишком большое расстояние, поэтому многие «огненные корабли» прошли мимо пролива.

Но и четыре «огненных корабля», достигших цели, вызвали панику на французских кораблях, плотно стоявших на якорной стоянке. Французы подумали, что это те самые корабли, которые только что взорвались, и запаниковали. Корабли специально вывели на мель, чтобы люди могли спастись. После отлива они остались лежать, завалившись на борт. Кокрейн ликовал. Теперь французов оставалось только добить.

В 5 часов 48 минут утра Кокрейн просигналил флагману Гамбьера «Калидониэн»: «Половина флота может разбудить врага. Семь (кораблей) на мели». В ответ последовало: «Очень хорошо». Через час рассерженный Кокрейн сигналил вновь: «Одиннадцать на мели». Ответ был тот же. Еще через час Кокрейн доложил: «Только два на плаву». В третий раз прозвучал все тот же ответ: «Очень хорошо».

После отлива французские корабли лежали на мели совершенно беспомощные. Приближающийся прилив предоставлял англичанам идеальную возможность атаковать обездвиженные французские корабли. Гамбьер, однако, не сделал ничего для этого, хотя французский флот полностью находился в его власти. Кокрейн передал сигнал, что хочет войти в залив: «Фрегатов достаточно, чтобы уничтожить врага». Послание Кокрейна было проигнорировано. Позднее он узнает, что его намерение сочли чересчур дерзким. А через два часа после прилива Кокрейн просигналил, что враг «готовится улизнуть». Ответ был неизменен: «Очень хорошо».

Только в 11 часов утра британский флот сдвинулся с места, а затем, пройдя три с половиной мили, вновь бросил якорь. Гамбьер был уверен, что атака будет успешной. Он считал, что больше нет никакой необходимости «рисковать даже самой малой частью флота». Кокрейн негодовал, наблюдая за тем, как французские корабли один за другим вновь встали на воду после прилива, и решил пренебречь приказом своего командующего.

Кокрейн снял свой корабль с якоря, и тот двинулся назад — к каналу Экс-Бойар. Этот маневр был проделан под беспорядочным обстрелом с острова Экс, который очень испугал Гамбьера. Затем «Амперьёз» открыл огонь по трем французским кораблям, все еще сидевшим на мели. Гамбьер продолжал получать с «Амперьёза» послания о помощи. Наконец-то два часа спустя два боевых корабля и пять фрегатов британского флота поддержали усилия Кокрейна.

Четвертый французский корабль был уничтожен, но основная часть французских кораблей сумела уйти. Кокрейн хотел уничтожить французский флагман прежде, чем тот укроется в устье Шаранты, но Гамбьер приказал ему возвращаться. «Вы так превосходно справились со своей задачей, — писал Гамбьер, — потому мне не хотелось бы, чтобы Вы все испортили, попытавшись сделать невозможное». Затем он приказал Кокрейну послать в Лондон отчет об этом бое.

В Лондоне Кокрейну был вручен орден Бани. Также он узнал, что Гамбьер похвалил за начало военных действий в этом бою капитана «огненного корабля» «Мидиэта» Вудриджа, а самого Кокрейна отметили только за его участие в финальной фазе операции. Гамбьер должен был выступить с благодарственным словом в палате общин. Такая честь означала признание заслуг, сравнимых с победами великого Нельсона на Ниле и у Копенгагена. Кокрейн негодовал. Он сказал Мальграву: «Как член парламента, я имею право протестовать, поскольку главнокомандующий не сделал ничего и не заслужил возможность выступать с благодарственной речью. Он не сумел уничтожить французский флот при Эксе, когда у него были для этого все возможности».

Кокрейн отказался от предложения Мальграва занять престижный пост, расценив это как взятку, что, без сомнения, соответствовало действительности. Когда детали этого дела стали достоянием общественности, пресса встала на сторону Кокрейна. «Нэйви кроникл» писала по этому поводу: «Невероятно, что прошло так много времени с момента появления телеграфного послания лорда Кокрейна: „Семь вражеских кораблей на мели, они могут быть уничтожены“ — до того, как требуемая помощь была оказана». Гамбьер настаивал, чтобы военный трибунал оправдал его. В состав трибунала входили старшие офицеры. Многие из них были друзьями Гамбьера. Кокрейн вел себя со свойственным ему напором. Он убедительно доказывал невежественность членов трибунала, тем самым настроив их против себя. Свидетельства сторонников Гамбьера, доказывающие разумность его поведения на море, были основаны на картах морского дна в районе битвы. Эти карты показывали наличие в Экс-Бойяре подводных камней всего лишь в двенадцати футах от поверхности воды. Следовательно, попытка флагмана британского флота пройти через этот район была бы абсолютным безумием.

Однако английский капитан не обнаружил там никаких камней. Кокрейн дрейфовал в этом районе без каких-либо последствий для своих кораблей. Французские карты показывали, что камни находятся на глубине тридцати футов от поверхности. Английские карты были намеренно искажены. Их составили люди, которые никогда не бывали в тех местах.

Гамбьер был оправдан, а Кокрейн, которого прежде уже назвали героем, был скомпрометирован. Его репутация была опорочена. О нем злословили недоброжелатели. Лорд Сент-Винсент заявил, что Кокрейну больше нельзя доверять. Человек, остававшийся в безопасном месте в восьми милях от боя, был осыпан почестями. Человек, сражавшийся в самой гуще битвы, был лишен всего. Сам Наполеон позднее комментировал это так: «Французский адмирал вел себя как полный идиот, но ваш был ему под стать. Уверяю Вас, если бы Кокрейна поддержали, он захватил бы все наши корабли. Они не должны были паниковать при виде ваших „огненных кораблей“. Страх лишил их разума. Они утратили способность защищаться».

Кокрейн был отстранен от командования кораблем «Амперьёз», поэтому не принимал участия в фарсовой экспедиции Уолчерена. Во время своего вынужденного безделья он вновь занялся изобретательством: улучшил конструкцию «кораблей-взрывателей», которые затем назвали «кораблями-минометами»; разработал «серные корабли», «зловонные корабли» — на них использовали древесный уголь и серу. В нужный момент эту смесь поджигали. Ядовитые испарения, по замыслу Кокрейна, должны были поражать солдат противника сотнями.