Роберт Харви - Освободители

Перед новым императором вскоре возникла масса проблем, поскольку финансировал он свои расходы посредством заимствований. Цены на продукты питания резко поднялись, не оправдав надежд миллионов мексиканцев, которым внушили, что вместе с независимостью наступит процветание. Сельское хозяйство и горнорудное производство пребывали в застое, и Итурбиде отнюдь не выказывал волшебных талантов, должных оживить их. Он все более ожесточенно спорил с конгрессом, который проголосовал за лишение его права вето, а также попытался присвоить себе право назначать старших судебных чиновников: он намеревался ввести военные трибуналы по всей стране. Летом ведущие члены конгресса организовали заговор с целью поднять восстание в Мехико, захватить Агустина, лишить его трона и провозгласить республику. Заговор возглавили три лидера конгресса — Сервандо Тереса де Миер, Хуан Пабло Анайя и Карлос Мария Бустаманте. Еще одним заговорщиком был посол Колумбии Санта-Мария, за которым стоял сам Симон Боливар.

Император узнал о заговоре, и шестьдесят пять человек были арестованы. Агустин лично наблюдал за арестом Бустаманте. Санта-Марии было приказано покинуть страну, однако тот добрался только до Веракруса, откуда продолжал действовать против императора. Большая часть арестованных была освобождена в декабре — в то время Агустин еще не проявлял ни жестокости, ни мстительности. Он продолжал энергично защищаться: «Я присягнул стране, что буду управлять на конституционной основе. И я сдержу свое слово, уважая ныне существующий строй, пока благо империи позволит мне это. Но если из-за недостатков ее организации или страстей ее деятелей она пожелает стать инструментом анархии, сама нация, используя свое суверенное право, выдвинет новых представителей, и я буду первым, кто призовет к этому». Казалось, большая часть населения поддерживала его действия против своекорыстных латифундистов. На стороне Агустина была масса аргументов: конгресс, который якобы составлял конституцию, месяцами обсуждал процедурные моменты, а император не мог обеспечить прохождение основного законодательства. Говорили, что на том этапе Агустин был слишком мягок со своими оппонентами.

В конечном счете он потерял терпение и 31 октября отдал приказ разогнать конгресс. Депутаты послушно разошлись по домам, а их место немедленно заняла национальная хунта, из которой оппоненты Агустина были безжалостно изгнаны. Однако новый орган оказался также не способен увеличить доходы, как и прежний конгресс. Правительство практически обанкротилось, парализованное отсутствием финансовых поступлений: в ноябре Агустин прибег к насильственным займам и захвату средств, находившихся на счетах испанцев, покинувших Мексику. Он отбивался от гневных обвинений: «Кто виноват в нынешнем положении вещей? Я, который в чрезвычайных обстоятельствах согласился прибегнуть к естественному праву общества и использовать имеющиеся в стране средства, или конгресс, который за восемь месяцев так и не выработал плана оздоровления финансов и не предложил систему налогообложения?» Тогда правительство нашло выход в печатании денег и введении сорокапроцентного налога на недвижимость. К тому времени Агустина уже ненавидели трудящиеся всех профессий, к которым начали присоединяться даже его самые бедные сторонники. И все же армия еще оставалась на его стороне.

Затем возникла новая угроза — в лице блестящего, честолюбивого молодого офицера Антонио Лопеса де Санта-Аны. Назначенный командующим мексиканскими войсками под Веракрусом, где шестьсот испанцев еще удерживали форт Улуа, он объявил себя капитан-генералом провинции Веракрус. Агустин вознамерился отстранить его от командования, причем решил сделать это лично. Во главе большого отряда он прибыл в Халапу и приказал Санта-Ане вернуться в столицу вместе с ним. Санта-Ана отклонил это требование, объяснив, что ему требуется время, чтобы собрать личные вещи. В действительности же он пришел в ярость: «Этот удар ранил мою гордость военного и открыл мне глаза. Я увидел абсолютизм во всей его красе, и это подвигло меня на борьбу против Агустина I». Верхом на коне он вернулся в Веракрус и поднял там знамя восстания.

Восстание, хотя и было локализовано, представляло потенциальную опасность, поскольку повстанцы Санта-Аны могли соединиться с испанским гарнизоном, которым командовал генерал Лемор. Однако восстание началось неудачно: Санта-Ана атаковал Халапу, но так и не смог ее взять, а почти все его люди были убиты или взяты в плен. Ранее он вступил в альянс с Гуадалупе Викторией, одним из первых партизанских вождей, и теперь предложил ему бежать в Соединенные Штаты. Но Виктория отказался, а к повстанцам присоединился другой ветеран — Висенте Герреро.

Агустин поручил Хосе Антонио Эчеварри возглавить правительственные войска, действовавшие против повстанцев. Тем временем император, как утверждали, сильно пивший, переехал в загородную резиденцию в Сан-Косме, используя ее как личную собственность, к великому неудовольствию ее высокородных владельцев. Внешне он демонстрировал уверенность, как это видно из письма Эчеварри: «Со всех уголков империи, куда дошли вести о поступке Санта-Аны, мне пишут письма, полные негодования против этого жалкого негодяя, а общественное спокойствие не было нарушено никоим образом, несмотря на все усилия тех, кто надеется на скорое продвижение и увеличение сколоченных состояний. И я полагаю, что выходка Санта-Аны… скорее всего принесет нам больше пользы, чем зла. Мы сможем очистить землю от сорной травы, чтобы потом она нам принесла добрый урожай».

Небольшая армия Герреро на юге в конце января 1823 года была атакована силами роялистов под командованием бригадира Хосе Габриэля де Армихо. Главарь повстанцев, тяжело раненный, сумел скрыться, спрятавшись в овраге, а затем был вылечен крестьянином-индейцем. Правительство сочло его погибшим. Поскольку Санта-Ана был зажат в Веракрусе, Агустин решил, что волнения легко подавлены, и День империи отмечался в Мехико праздничными гуляньями и боями быков.

Эчеварри получил приказ продолжать осаду Веракруса, но здесь Санта-Ана обосновался прочно: испанцы обещали ему свою помощь в восстании, а также продолжали снабжать его по морю. Отчаявшись взять Веракрус, 1 февраля 1823 года Эчеварри и его командиры договорились с Санта-Аной о перемирии. Оно получило название «План Каса Маты», и по его условиям предстояло избрать новый конгресс (Санта-Ана ранее требовал созыва прежнего конгресса), взамен чего армия вновь обещала верность императору: «Поскольку неоспоримым фактом является то, что суверенитет остается основной целью нации, конгресс будет созван с максимальной быстротой… Армия никогда не будет покушаться на персону императора». Это был забавный компромисс. Поскольку император был скор на решения, он призвал самого себя к созыву нового конгресса. Но в то же время это было и актом бунтарства со стороны его командующего, ибо Эчеварри не был уполномочен ни вести переговоры с Санта-Аной, ни заключать с ним какие-либо соглашения; фактически это был отказ действовать в направлении главной цели Агустина — сокрушить Санта-Ану.