Игорь Данилевский - Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.); Курс лекций

В качестве еще одного примера такого рода можно привести фрагмент «Повести об иконе Владимирской Божьей Матери»:

«… и собрав[Дмитрий Иванович] силу многу Русскаго воинства , и поиде въ Москвы з братиею своею и со князи Рускими ко граду Коломне.<���…> Пресвященный же Киприан митрополит тогда украшая престол Рускиа митрополиа, подвизался прилежно по вся дни и часы, не отступая от церкви, непрестанныя молитвы и жертвы бескровныя со слезами к Богу принося за благочестиваго князя и за христианское воиньство и за вся люди христоименитаго достояниа» [307] Никоновская летопись // ПСРЛ. СПб., 1897. Т. 11. С. 249 (словосочетания, выделенные курсивом, видимо, тождественны по смыслу). (курсив мой. — И.Д.)

С пониманием прилагательного «русьский» в предельно широком — этно-конфессиональном — смысле хорошо согласуется и «Русьское море» «Повести временных лет»:

« А Дънепр вътечеть в Понтьское море треми жерелы, еже море словеть Русьское» [308] Цит. по: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-ХIII вв. Изд. 2-е, доп. М., 1993, С. 290. .

Арабские авторы называли его «Румским», т. е. византийским:

«Что же касается до русских купцов, а они — вид славян, то они вывозят бобровый мех и мех чернобурой лисы и мечи из самых отдаленных частей страны Славян к Румскому морю, а с них десятину взимает царь Византии, и если они хотят, то они отправляются по Танаису [?], реке Славян и проезжают проливом столицы Хазар, и десятину с них взимает их правитель» [309] <���Книга путей и государств> // Новосельский А. П. Древнерусское государство и его международное значение. С. 384. .

Судя по всему, это не просто синонимичные полагонимы, а топонимы с семантически совпадающими определителями. Правда,

Б. А. Рыбаков полагает, что к моменту написания «Повести»

«Черное море, "море Рума" Византии, становилось "Русским морем", как его и именует наш летописец»

в связи с тем, что в Черном море

«вооруженные флотилии русов не ограничились юго-восточным побережьем Тавриды…. но предпринимали морские походы и на южный анатолийский берег Черного моря в первой половике IX в.» [310] Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества… С. 289. .

Однако совершать походы — это одно, а считать море «своим» — совсем другое. Такие притязания выглядят несколько странно для народа, профессиональные воины которого даже в X в. совершали морские путешествия еще на однодеревках-моноксилах (если, конечно, верить Константину Багрянородному). Да и автор летописной статьи 6352(844) г. подчеркивает, что дружинники Игоря предпочли неверному Черному морю верную добычу. Для них « глубина морьстея» — « обьча смерть всем»: их неоднократно разбивали здесь греческие флотилии.

Предложенное выше понимание определения «русьский» существенно изменяет точку зрения на тексты, в которых оно встречается.

Как известно, захватив Киев, Олег заявил:

« Се буди мати городом русьским» [311] Повесть временных лет. С. 14. .

Обычно это высказывание истолковывается как определение Киева столицей нового государства. Так, по мнению Д. С. Лихачева,

«слова Олега имеют вполне точный смысл: Олег объявляет Киев столицей Руси (ср. аналогичный термин в греческом: μητρόπολις — мать городов, метрополия, столица). Именно с этим объявлением Киева столицей Русского государства и связана последующая фраза: " И беша у него варязи и словени и прочи(в Новгородской первой летописи — « и оттоле», т. е. с момента объявления Киева столицей Руси) прозвашася русью» [312] Лихачев Д. С. Комментарии // Повесть временных лет. С. 242. .

Между тем, данный рассказ имеет эсхатологическую окраску. Киев здесь явно отождествляется с Новым Иерусалимом (cм. Приложение 5). Он не просто называется столицей Руси, а центром православного, богоспасаемого мира. Недаром в тексте «Голубиной книги», изданной А. В. Оксеновым и восходящей к домонгольскому времени, об Иерусалиме — прообразе Киева говорится:

« тут у нас среда земли» [313] Оксенов А. В. Народная поэзия: Былины, песни, сказки, пословицы, духовные стихи, повести, С очерками главнейших отделов русской народной поэзии, объяснительным словарем и образцами напевов народных песен. Изд. 4-е, испр. и доп. СПб., 1908. С. 304. .

С последним утверждением невольно ассоциируется заявление князя Святослава Игоревича, мечтавшего перенести столицу из Киева в Переяславец на Дунае:

« яко то есть середа земли моей» [314] Повесть временных лет. С. 32 (естественно следует помнить, что в данном случае мы <���слышим глазами> летописца-христианина, а не самого Святослава). .

Несмотря на, казалось бы, далекую параллель, такая ассоциация имеет право на существование. Дело в том, что свое желание Святослав объясняет:

« Ту вся благая сходятся: отъ Грек злато, поволоки, вина и овощеве разноличныя, из Чех же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челядь»

Тирада князя может быть соотнесена с пророчеством Иезекииля:

«вот, Я возьму сынов Израилевых из среды народов, между которыми они находятся , и соберу их отовсюду и приведу их в землю их. На этой земле, на горах Израиля Я сделаю их одним народом , и один Царь будет царем у всех их… И не будут уже осквернять себя идолами своими и мерзостями своими и всякими пороками своими, и освобожу их из всех мест жительства их, где они грешили, и очищу их, и будут Моим народом, и Я буду их Богом » [315] Иез. 37. 21–23. . (курсив мой. — И.Д.)

При таком понимании смысла словосочетания «Русьская земля» и притязаний, связанных с ним, становится ясной весьма своеобразная реакция древнерусских священников на попытки прихожан отправиться в паломничество в Святую землю. На вопрос Кирика (XII в.), правильно ли он поступает, отваживая свою паству от подобных путешествий

« идоуть въ стороноу, въ Ероусалим къ святым, а другым аз бороню. Не велю ити: сде велю добромоу ему быти»,

новгородский епископ Нифонт заявляет:

« Велми… добро твориши» [316] Вопросы Кирика, Саввы и Илии, с ответами Нифонта, епископа новгородского, и других иерархических лиц (1130–1146 гг.) // Памятники древнерусского канонического права. Изд. 2-е. СПб., 1908. Ч. 1. Стб. 27. .

Еще более решительно звучит ответ Илье:

« Ходили бяхоу роте, хотяче въ Ерусалим. — Повеле ми опитемью дати: та бо, рече, рота гоубить землю сию » [317] Вопросы Кирика, Саввы и Илии, с ответами Нифонта, епископа новгородского, и других иерархических лиц (1130–1146 гг.) // Памятники древнерусского канонического права. Изд. 2-е. СПб., 1908. Ч. 1. Стб. 61–62. .(курсив мой. — И.Д.)