Иоан БОЛОВАН и др. - История Румынии

Все это привело к тому, что после смерти Сталина румынская компартия не смогла выйти из тупика и стала продолжателем сталинизма, получившего национальную окраску. Неслучайно шаги, предпринятые Чаушеску после 1971 г., оказались вполне совместимы с идеологическими принципами партии, а сформировавшийся режим полностью идентифицировался с КПР. /671/

Все румыны после 21–22 декабря 1989 г. питали большие надежды на лучшее. Большинство тешило себя иллюзиями, что жизнь, как по волшебству, моментально изменится. Многие искренне верили, что теперь-то уж точно придут американцы (или западноевропейцы) – которых так долго ждали с 1945 г., – и начнется стремительное и ощутимое процветание общества. Другие, настроенные более скептически и реалистично, полагали, что до наступления изменений должно пройти какое-то время, поскольку очень трудно преодолеть наследие старого режима. Некоторые даже хотели немедленно отодвинуть в сторону все старое поколение, названное «коммунистическим», за то, что оно «жило при коммунизме» и содействовало развалу страны (если не прямо участвовало в нем).

Безусловно, коммунистические лидеры несли ответственность за все произошедшее, но нельзя было обвинять весь народ. С другой стороны, у этого народа почти невозможно было отыскать «незапятнанных» лидеров, поскольку вся румынская элита, за очень небольшим исключением, входила в число почти четырех миллионов членов КПР. Большинство этих так называемых коммунистов голодало и жило в темных квартирах вместе со всеми румынами, а некоторые из них даже тем или иным образом сопротивлялись режиму. В стране было невозможно найти грамотных управленцев, профессиональных политиков, знающих банкиров и сведущих экспертов в области капиталистической экономики. Естественно, на Западе жили опытные и имевшие престиж румынские специалисты, готовые служить новой Румынии, но общественное /672/мнение относилось к ним сдержанно. Ощущались последствия старой, хорошо организованной пропаганды. О них говорили, что они не страдали вместе с народом, не ели «колбасы из сои»…

После относительной нормализации ситуации в декабре 1989 – январе 1990 г. началась постепенная демократизация общества, поначалу в довольно робких и гибридных формах на фоне всеобщей нестабильности. В качестве возрожденных и принятых за эталон весьма непохожих моделей демократического устройства выступали современный Запад и Румыния между двумя мировыми войнами. Таким образом, на основе разнородных критериев сформировались политические партии. Первой был Фронт национального спасения (ФНС), определявшийся первоначально как «политическая организация, объединяющая личности и группы» (позже разделившаяся и реструктурированная). Очень быстро были воссозданы старые партии, запрещенные в 1947 г.: Национал-цэрэнистская (НЦП), которая добавила в свою доктрину постулаты христианских демократов (НЦХДП), и Национал-либеральная партия (НЛП). Затем появились другие партии и политические организации различных ориентации, в том числе партии национальных меньшинств (например, Демократический венгерский союз Румынии – УДМР). Они часто распадались или создавали всяческие союзы, коалиции, группировки для участия в выборах или в иных целях. Если оставить в стороне политические организации национальных меньшинств, в политической жизни Румынии после 1989 г. выступали в основном лево-центристские и право-центристские партии, хотя это разделение очень относительно. Конституция 1991 г. запретила любые политические организации крайне правого толка (фашистского типа) или лево-экстремистские (коммунистического толка), хотя в составе некоторых политических сил имелись подобные экстремистские элементы.

После 1989 г. в Румынии не раз проводились выборы, в ней сменялись правительства и у власти побывали два президента. Один из них придерживался социал-демократической ориентации и в молодости был лидером коммунистов (Ион Илиеску). Другой, принадлежащий к христианско-демократическому направлению, в прошлом был членом КПР, однако не занимал важных должностей (Эмиль Константинеску). Правительства в основном были окрашены в те же политические цвета. По 1996 г. включительно и после 2000 г. правительства были социал-демократическими, а некоторые аналитики называли их «неокоммунисти- /673/ческими» (премьер-министры Петру Роман, Николае Вэкэрою и Адриан Нэстасе). Между 1996 и 2000 гг. к власти преимущественно приходили христианско-демократические и либеральные правительства (премьер-министры Виктор Чорбя, Раду Василе и Мугур Исэреску). Необходимо подчеркнуть, что после почти 40-летнего правления единственной партии подобная классификация, основанная на программе, является крайне относительной. Тем не менее, чередование у власти различных политических сил показывает, что в Румынии вновь установилась демократия, правда, развивающаяся еще рывками, довольно неуклюжая и с элементами «самобытности». Фактически речь идет о длительном переходе, для которого характерны социальные и экономические проблемы, воссоздание системы конкуренции, приватизация и реституция конфискованной собственности, реструктуризация всей экономики, сокращение рабочих мест и сильное недовольство в обществе. Люди были разочарованы трудностями повседневной жизни, неразгаданными «тайнами революции» и тем, что «террористы» никогда не будут пойманы. Их раздражали невнятное расследование деятельности секретной полиции («Секуритатэ»), их психика подвергалась воздействию противоречивых известий и слухов. В этой обстановке ни одной из партий и коалиций, приходивших к власти, не удавалось править так, чтобы граждане были довольны. Реакции общества (спонтанные или запрограммированные) были разнообразны – от уличных столкновений в Тыргу-Муреше и захвата Университетской площади (1990) до похода на Бухарест шахтеров из Валя-Жиулуй (знаменитый «марш шахтеров») и множества забастовок. Вскоре стало ясно, что румынское общество страдает унаследованными от прошлого пороками, ограниченностью политического класса, деформированным коллективным сознанием. Свою роль играли и трудности переходного периода. Преображение румынского общества – пусть реальное и зримое – происходило медленно и сопровождалось целым рядом неудач.

Оставались надежды и мечты, которые со временем становились все менее отчетливыми. После 1989 г. румыны хотели как можно скорее выйти из коммунистических альянсов, навязанных им «великим восточным соседом», и войти в НАТО и Евросоюз. Опросы общественного мнения показывали, что 80–90 % граждан страны стремились к интеграции Румынии в евроатлантические структуры, что могло бы поставить ее впереди всех бывших ком- /674/мунистических государств. Однако все оказалось не так просто, как думали румыны. Страна унаследовала катастрофическое положение, впоследствии только усугубившееся: централизованную экономику, состоявшую из бесполезных, не поддававшихся реформированию гигантских предприятий, бедность, множество сирот, брошенных и больных СПИДом, безработицу, инфляцию, коррупцию, массовую эмиграцию на Запад, нарушения прав человека. По этим причинам румыны поначалу не попали в число «награжденных», которых пригласили вступить в НАТО: поляков, чехов и венгров. И хотя разочарование, постигшее их в 1997 г., было очень глубоким, именно румыны встречали мирового лидера, президента США Билла Клинтона с необыкновенной человеческой теплотой. Ожидавшие прихода Запада в течение пятидесяти лет, они считали, что могут подождать еще немного, поскольку европейский идеал стоит жертв. К сожалению, необходимость этих общих жертв понимает и осознает только часть населения, тогда как другая ожидает, что чудо свершится само собой. На фоне таких ожиданий возросли разочарование и недовольство людей, особенно когда время от времени очередная Кассандра вновь пугала Румынию «Востоком», предрекала ей неспособность к обновлению, положение «задворок», «буферной зоны» между «Востоком» и «цивилизованным миром».