Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

а) до 23.6.41 г. доснабдить чисти всем положенным по табелям;

б) ответственным представителям до 25.6.41 г. проверить готовность каждого склада к большой оперативной работе по приему и выдаче грузов, очистить склады от всего негодного и ненужного для нужд округа, на месте, совместно с начальниками складов, составить планы рассредоточения (а там, где возможно, и укрытия под землей) имущества складов, обороны их за счет внутренних ресурсов от воздушного и наземного нападения и противопожарных мероприятий. Срок выполнения 25.6.41 г.;

в) к 25 июня закончить рекогносцировки всех станций снабжения, составив планы развертывания их, развития и дооборудования.

13. Заместителю командующего войсками генерал-лейтенанту Сафронову совместно с командующим Военно-воздушными силами и начальником Оперативного отдела составить и 24.6.41 г. мне доложить план противодесантной борьбы в наиболее вероятных районах высадки десантов. Предусмотреть привлечение для борьбы с авиадесантами бронепоездов с пехотным десантом на них, [танковых] батальонов Т-27, Рижского и Виленского военно-пехотных училищ, перебрасываемых автотранспортом».

Со времен 20-го съезда КПСС нам много лет внушали, катастрофа в начале войны произошла потому, что Сталин запретил приводить армию в состояние полной боевой готовности. Тем не менее, перед нами приказ одного из приграничных округов, в котором фактически и предусматривались приведение в боевую готовность войск округа к 21 июня.

Еще 27 мая по приказу Тимошенко началось строительство трех фронтовых командных пунктов, а 19 июня Генштаб отдал приказ о выведении к 22–23 июня штабов этих трех фронтов на полевые командные пункты.

Упоминание об этом приказе имеется, в частности, в мемуарах маршала Баграмяна:

«В то же утро (19 июня, — Ю.Ж.) из Москвы поступила телеграмма Г. К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь. Предписывалось сохранить это в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа».

Примечательно, что уже 19 июня понятия ФРОНТ и ОКРУГ в директивах Генштаба достаточно четко разделялись. Так, например, в телеграмме, которую Г. К. Жуков отправил 19 июня командующему войсками Юго-Западного фронта, указывалось: «Народный комиссар обороны приказал: к 22.06.1941 г. управлению выйти в Тарнополь, оставив в Киеве подчиненное Вам управление округа» . Дело в том, что границы военного округа были четко закреплены, в то время как границы фронта со временем могли перемещаться либо на запад, либо на восток.

Интересно, что сам маршал Жуков в своих мемуарах этот приказ даже не вспоминает. Ведь в этом случае ему пришлось бы либо заявить, что фронтовые управления были созданы Генштабом в тайне от Сталина, но в этот бред никто бы ему не поверил, либо объяснить, почему Сталин, «не веривший» в возможность нападения фашистов на СССР, 19 июня санкционировал начало работы фронтовых управлений.

Сторонники гипотезы о готовящемся упреждающем ударе Красной армии по Германии, как правило, рассматривают ввод в действие фронтовых командных пунктов до начала немецкой агрессии в качестве одного из существенных доказательств в пользу своей версии. Однако возможно совсем иное объяснение этого факта. Всему советскому руководству, включая Сталина, на 19 июня стало очевидно, что нападение немцев на СССР должно было произойти буквально со дня на день, и поэтому фронтовые КП были заблаговременно введены в строй для организации более эффективной обороны на начальном этапе войны.

Балтийский и Черноморский флоты 19 июня были переведены на оперативную готовность № 2.

19 июня НКО выпустил приказ о рассредоточении и маскировке самолетов во всех приграничных округах, который дублировал аналогичный приказ НКО от 27.12.40. Однако оба эти приказа так и не были выполнены. В результате этого должностного преступления наших военных фашистам впервые же часы войны и удалось уничтожить значительную часть советской военной авиации.

20 июня выходит приказ начальника погранвойск НКВД Белорусского округа «Об усилении охраны границы»:

«В целях усиления охраны границы ПРИКАЗЫВАЮ:

1. До 30 июня 1941 г. плановых занятий с личным составом не проводить.

2. Личный состав, находящийся на сборах на учебных заставах, немедленно вернуть на линейные заставы и впредь до особого распоряжения не вызывать…

4. Выходных дней личному составу до 30 июня 1941 г. не предоставлять».

18 июня Кремль направил в Берлин предложение принять Молотова для проведения срочных переговоров, но получил отказ. После чего в дневнике Геббельса появилась запись: «Молотов просился с визитом в Берлин, однако получил решительный отказ», а Вайцзеккер в своем дневнике записывает: «Главная политическая забота, которая имеет быть место не дать Сталину возможности с помощью какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты».

На этом весь дипломатические арсенал Сталина по предотвращению войны был исчерпан, и каким бы он не считал себя гением, но в его руках просто уже не было никаких дипломатических рычагов влияния на дальнейшее развитие советско-германских отношений.

Пришло время принимать окончательное решение. Однако и в этих условиях Сталин продолжает накладывать жесткие ограничения на все ведущиеся военные приготовления. Все действия РККА должны производиться скрытно, и ни при каких обстоятельствах не давать формального повода для обвинений со стороны нацистов. Естественно, что скрытность действий РККА значительно снижала скорость подготовки к отражению первого удара вермахта, но это делалось вполне осознано, чтобы исключить возможные обвинения в адрес СССР в агрессии. Кроме того, скрытность развертывания Красной армии заставляла Гитлера так же прибегать к скрытности, что, в свою очередь, значительно снижало скорость подготовки нацистской агрессии.

Для Сталина это принципиально, поскольку он убежден, что за решением Гитлера о нападении на СССР стоит секретная договоренность Лондона и Берлина о заключении англо-германского мирного договора. Единственная надежда нарушить эту договоренность, связана с представлением перед мировой общественностью СССР как жертвы ничем не спровоцированной фашистской агрессии.

Здесь необходимо отметить, что любой анализ действий Сталина в предвоенные месяцы в значительной степени вынужден опираться на воспоминания военных и государственных деятелей СССР, обсуждавших с ним проблемы подготовки Красной армии к войне с нацистами. Однако, при этом, нужно понимать, что при написании мемуаров их авторы далеко не всегда бывают объективны, частенько задним числом изображая события в выгодном для себя свете, находя нужные объяснения своим не всегда достойным действиям. Кроме того, в мемуарах неизбежно содержатся ошибки, связанные с тем, что их авторы со временем что-то забывают или путают.