Рита Мональди - Veritas

– К «Красному Раку», младшекурсник! – приказал Симонис.

Пеничек не шелохнулся.

– Поворачивайся и вперед! – зарычал тот на него и схватил его за шею сзади.

Хромоногий студент отвернулся от нас и снова посмотрел на дорогу, словно собираясь послушаться своего шориста. Но коляска не тронулась с места.

– Я… я… – наконец заговорил он. – Яницкий прав, я не все время был в бакалее.

Я озадаченно уставился на него, а Симонис сильнее сжал пальцы.

– Я… мне кажется, я разгадал загадку слов аги, – сдавленно произнес он.

И несчастный хромой поведал нам, что когда он покинул Химмельпфорте, чтобы поехать в бакалею, то проезжал на коляске мимо дворца Цум Хайденшусс.

– Я поднял голову, и что же я увидел? На фасаде здания находится статуя конного турка, вынимающего из ножен саблю.

– Ну и что? – спросил Симонис. – Эта статуя знаменита, все ее знают.

– Да, я тоже уже видел ее, – подтвердил я.

– А… а вы знаете историю этой статуи? – спросил младшекурсник, язык которого от страха еще не отлип от гортани.

– Нет, – ответили мы в унисон.

После того как Симонис приказал ему отвезти нас к находившемуся неподалеку холму Цум Предигерштуль, чтобы стоящая на месте коляска не вызывала подозрений у прохожих, Пеничек начал свой рассказ. Предание Блистательной Порты гласит, что османа того звали Дайи Черкес или Дайи Чиркассо, и он участвовал в первой осаде Вены. Едва мины Сулеймана пробили брешь в стене, как он верхом на лошади, с саблей наголо ворвался в город. Если бы за ним последовали другие турки, то спасения столице Священной Римской империи ждать было бы неоткуда. Однако товарищи его были не такими мужественными, как он, и не последовали за ним. Поэтому Черкес Дайи остался один и был убит христианами. Однако император Фердинанд I почтил мужество мертвого героя: он приказал мумифицировать его и его лошадь и поставить в нише одного из домов. Расположенная напротив дома площадь стала называться Черкесской. Даже сегодня можно увидеть там Дайи Черкеса с обнаженной саблей на коне. А гяур, то есть христианин, который выстрелил турку в спину из аркебузы, был по приказу императора живым замурован в стену противоположного дома, и надпись на нем гласила: «Почему ты выстрелил в спину солдату, вооруженному только кривой саблей? Ты должен был встретиться с ним лицом к лицу, с булавой и мечом, вместо того чтобы подло стрелять из засады». Там гяур умер мучительной смертью. Спустя несколько лет мумия всадника рассыпалась и ее заменили статуей.

– И что это доказывает? – спросил Симонис.

– Дайи Черкес пришел к Золотому яблоку совсем один. За его мужество его почитают как святого. Если бы Вена стала мусульманской, то он стал бы заступником города, – заключил богемец.

– Поэтому, значит, ага сказал, что он пришел к Золотому яблоку совсем один: он хотел напомнить о мужестве и героизме Черкеса… Но почему? – спросил я.

– Хм, может быть… – пробормотал Пеничек, – может быть, это такой оборот, подчеркивающий их честность как врагов, таких же как Дайи Черкес, когда он среди бела дня вошел в город, вооруженный лишь своей кривой саблей.

– Значит, вот что обнаружил Хаджи-Танев! – вспомнил я. – Он сказал, что значение всего высказывания заключается в словах «soli soli soli». Теперь ясно: он нашел историю Черкеса. Значит, больше никакой тайны в словах аги нет; равно как и в голове Кара-Мустафы, и в ритуалах дервиша! – разочарованно воскликнул я.

– Но кто-то же убил Данило, Христо и Драгомира, а быть может, и Коломана, – возразил Симонис.

– А в записке, которая лежала в его шахматной доске, Христо написал «король повержен». Что это могло…

– Ну и ну! – громко вскрикнув, перебил меня Симонис, а Пеничек аж подскочил.

Мы достигли наивысшей точки холма. Я собрался было вылезти из коляски, но грек удержал меня.

– А теперь поезжай по кругу, – приказал он Пеничеку, продолжая одной рукой сжимать его шею, а вторую по-прежнему держа в мешке.

– Что это тебе в голову пришло? – с любопытством спросил я.

– Я задаюсь вопросом: как ага мог быть уверен в том, что принц Евгений поймет смысл его слов?

– Вероятно… – начал я, отмечая, что мой помощник находится как раз в счастливой фазе душевного пробуждения.

– Э… о… – промямлил Пеничек, не отводя расширенных от ужаса глаз от заплечного мешка Симониса. И тут лицо его просветлело. – Все просто: дворец Цум Хайденшусс находится во владении его светлости принца!

– Поедем туда, – предложил я, – может быть, жители расскажут нам больше об истории Черкеса.

– Боюсь, что нет, – ответил хромой студент, глядя прямо на холм, который Симонис приказал ему объехать по кругу.

То, что я сейчас рассказал вам, пояснил Пеничек, это турецкая версия появления статуи на фасаде. А венская версия звучит совершенно иначе. Как известно, штольни, которые копали турки во время осады с помощью взрывов, простирались за городские стены. Чтобы вовремя предупредить о подземном нашествии турок, в венских подвалах повсюду стояла система оповещения, вроде, к примеру, заполненных водой ведер (если мины взрывались, то вода в ведрах дрожала, даже находясь далеко от эпицентра) или барабанная кожа, на которой лежали горох или кости, начинавшие громко стучать при взрыве. Для слежения за системой, конечно же, день и ночь кто-нибудь дежурил. Во время первой осады в 1529 году в доме, о котором идет речь, жил булочник. У него было два подвала. Внимание подмастерья, работавшего в более глубоком подвале, некоего Иосифа Шульца, родившегося в городе Болькенхайн в Шлезии, привлекли запрыгавшие от взрыва турецких мин кости. Он тут же отправил сообщение коменданту города и спас Вену. Император Фердинанд после этого дал гильдии пекарей привилегию, в память об этих событиях: каждый год на Пасху они могли устраивать процессию с развевающимися знаменами и под турецкую музыку. Позже подвал превратился в кабак и получил название «Турецкого Погребка». Статуя – символ турок, которых удалось остановить благодаря бдительности подмастерья.

– О да, процессию булочников я сам видел неделю назад. Вот, значит, в каком эпизоде истории берет она начало, – сказал я.

– Если жители дома не знают турецкую версию истории, то я предполагаю, что ты узнал ее не от них, – набросился Симонис на своего младшекурсника. – Так откуда же? И почему тебе потребовалось так много времени, чтобы вернуться к нам, в Химмельпфорте?

Младшекурсник отважился несмело улыбнуться.

– Я знал эту легенду давно, но только сегодня, когда взгляд мой упал на эту проклятую статую, я все понял. Поэтому я вышел из коляски, чтобы опросить жителей дома, и потерял время. Но они знали не больше моего, то, что я вам сейчас рассказал. И почему я не подумал об этом раньше! Мы бы уже давно забросили эту бессмысленную историю о Золотом яблоке!