Рита Мональди - Veritas

Такая милая предупредительность смогла развязать язык моей сладчайшей супруге, и Клоридия, когда бы Камилла ни спросила ее о прошлом, не впадала в неистовство, как обычно, а послушно старалась удовлетворить ее любопытство.

В этот вечер разговор двух женщин оживился настолько, что Клоридия впервые задала несколько вопросов хормейстеру: что, ради всего святого, заставило римлянку, кроме того, жившую в квартале Трастевере, отправиться в Вену? Не тоскует ли она по своему кварталу? В каком именно доме она родилась и выросла? Клоридия, которая, будучи повитухой, знала половину Рима, внезапно вспомнила некую Камиллу де Росси, зажиточную торговку с Трастевере, дочь некоего Доменико де Пезаро и мать некоей Лукреции Елизаветты, которой моя дражайшая супруга помогала произвести на свет сыночка Чинтио. Клоридии доставило невероятную радость узнать, что она знакома с родственниками своей собеседницы. Ведь всем известно, как тесен мир…

– До замужества в моей жизни не было ничего интересного, – ответила ей скромно Камилла, выказывая мало желания ворошить свое прошлое, в котором, вероятно, были некоторые темные моменты для женщины, пользовавшейся сейчас доверием их императорского величества.

– До замужества? – удивленно переспросила Клоридия.

– Да, прежде чем вступить в орден, я была замужем. Но теперь извини меня, нужно продолжать репетицию, – сказала она и заторопилась к оркестру.

Так мы узнали, что Камилла, несмотря на свои двадцать девять лет, была вдовой.

Зазвучала музыка. Сладкие звуки ударов смычка по струнам скрипок мягко поднимались к куполу императорской капеллы, уносимые теплым дыханием органа, серебряным звучанием лютни и темными тонами контрабаса. Из уст сопранистки, только что покинутой Алексием нареченной, слышались печальные жалобы:

Однако сразу нее оркестр разразился сердитым градом аккордов. Молодая невеста возмущалась своей старой любовью и просила Небо дать оружие, чтобы покарать ее:

Поскольку помощь статистов в этой части была не нужна, мы с Клоридией и нашим малышом сели на задние лавки в капелле и принялись слушать. Оглушенный бурной музыкой, я только спустя некоторое время заметил, что одной рукой очень крепко сжимаю руку своей супруги, а другой – спинку впереди стоящей скамьи. В то время как светлое сопрано поднималось по нотам Камиллы к волютам капеллы, я вспомнил о том самом невероятном совпадении, которое пришло мне на ум еще вчера: в мою жизнь вернулись одновременно музыка и имя Росси. В Риме я познакомился с ариями учителя Атто Мелани, Луиджи Росси, здесь – хормейстера Камиллы де Росси. Может быть, это все-таки не случайно? Может быть, имена приносят с собой какие-то события? И если это так, могут ли слова повелевать вещами?

Пока я задавался такими важными вопросами, отрывок окончился. Камилла начала поучать певицу и музыкантов, как лучше изобразить только что пройденный отрывок, снова репетировали отдельные части. Как обычно, хормейстер умело объясняла, какие акценты она хочет слышать в пении, какие вздохи блокфлейт, какие упреки от мрачных фаготов.

Когда снова наступило время перерыва, Камилла вернулась к нам. Я тут же настоял на том, чтобы она продолжила свой рассказ. И молодая женщина поведала, что еще в очень юном возрасте вышла замуж за королевского придворного музыканта, композитора на службе первенца императора, тогда еще совсем юного Иосифа I.

Придворный композитор был учителем музыки Камиллы, которая в то время находилась в Вене со своей матерью. Он был итальянцем, и его звали Франческо.

– Здесь же, в империи, – поясняла Камилла, – где все имена онемечиваются, его называли Францем. Францем Росси.

– Росси? Значит, ваша фамилия Росси? Не де Росси? – переспросил я.

– Изначально – да. Благородную приставку де Францу пожаловал его величество Иосиф I, незадолго до его смерти.

Ее супруг, продолжала рассказ Камилла, научил ее искусству пения и, более того, искусству композиции. Они путешествовали по королевским дворам Европы, где изучали новейшие веяния музыкальной моды, которые планировали воплотить при дворе императора по возвращении. В Италии они побывали почти повсюду: во Флоренции и Риме, Болонье и Венеции. Целыми днями они бродили по мастерским лютнистов, изучали театры, чтобы проверить тамошнюю акустику, встречались с виртуозными певцами и цимбалистами, выведывая у них приемы, или засвидетельствовали свое почтение князьям, кардиналам и высокородным личностям, чтобы заручиться их поддержкой. По ночам боролись со сном, поскольку пытались записывать при свете свечей партитуры, которые собирались представить в Вене чуткому слуху его императорского величества. Рассказав это, Камилла опять оставила нас, так как нужно было продолжать репетицию.

Хормейстер заставила музыкантов снова и снова репетировать тот же музыкальный отрывок, и в то время как капеллу вновь пронизала музыка, я позволил мягким, сладким волнам воспоминаний унести себя прочь.

Росси! Так вот какая фамилия на самом деле у покойного супруга Камиллы. Не похожая, как я думал вначале, а точно такая же, как у синьора Луиджи. Любимого учителя Атто в Риме и наставника его юных лет. Луиджи Росси взял с собой совсем молодого кастрата Атто Мелани в Париж и помог ему стать протагонистом в «Орфее», снискав громкую славу. Той великой мелодрамой кардинал Мазарини хотел отметить свое собственное величие, не признавая иной власти над собой, кроме власти Неба.

Словно вторя моим мыслям, запела сопранистка:

И я опять мысленно вернулся к событиям двадцативосьмилетней давности, случившимся в небольшой гостинице «Оруженосец» в Риме. Там, в стенах гостиницы, где я познакомился с аббатом Мелани, не проходило и дня, чтобы я не слышал по крайней мере одного стихотворения его синьора Луиджи Росси, произнесенного поблекшим, но по-прежнему страстным голосом Атто.

Дрожа от гнева, звучал теперь голос отринутой невесты:

А в моих воспоминаниях тем временем звучало тремоло роскошных звуков, издаваемых горлом аббата Мелани; он пел о тревожащей душу памяти о своем учителе (и других вещах, которых я не мог себе даже представить), и я, ничего не знающий и не понимающий слуга, застывал при звуках божественных мелодий, подобных которым я не слышал никогда прежде, не слышал и потом.

– Наконец мы поехали и во Францию, в Париж, – продолжила свой рассказ Камилла, когда репетиция закончилась и мы вместе направились на Химмельпфортгассе.