Неизвестен Автор - Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 - март 1918) с комментариями В М Чернова

Таким образом, последовательно на советских пленумах и съездах Западного фронта, XII армии и советов резиденции ставки Северного фронта большевики лишились возможности действовать от имени советских организаций. Перед ними стояла дилемма: или подчиниться большинству советской демократии и отказаться от проведения октябрьского переворота на местах, или же поднять знамя восстания не только против непопулярного Временного правительства, но и против Советов. Они не колеблясь избрали второе. Едва успел В.М. Чернов покинуть г. Венден, место съезда XII армии, как туда явились самочинно покинувшие фронт два полка латышских стрелков, которые в пути переарестовали почти весь свой командный состав и открыли в Вендене, в нарушение решений съезда, новую октябрьскую эру. Равным образом, прибыв обратно в Псков, В.М. Чернов застал вокзал и здание Совета захваченными вооруженной силой Военно-революционного комитета большевиков и их разношерстных союзников, а штаб Северного фронта -- признавшим над собою политический контроль Военно-революционного комитета, осуществляемый через его специального комиссара при ставке Северного фронта. В.М. Чернову пришлось вместе с другими представителями партии перейти на нелегальное положение.

В Пскове в это время было известно, что вовремя ускользнувший из Петрограда в автомобиле одного из союзных посольств А.Ф. Керенский собрал вокруг себя части 3-го конного корпуса, когда-то шедшего низлагать его власть по приказу Корнилова, под командой генерала Крымова, и, тщетно добиваясь подкреплений от штаба Северного фронта, движется на Петроград161.

Встретившись в Пскове с посланцем ЦК из Петербурга А.Ю. Фейтом, В.М. Чернов узнал, что вместе с Фейтом прорвался из Петербурга А.Р. Гоц, отправившийся в расположение 42-й пехотной дивизии в поисках способных присоединиться к Керенскому частей. Совещание В.М. Чернова с А.Ю. Фейтом кончилось решением -- обоим поехать в походную ставку Керенского в Гатчину для личного обследования положения. Наблюдения обоих сводились к тому, что поход Керенского на Петербург является предприятием чрезвычайно сомнительным и тактически и политически -- последнее по очевидному буйно-реставраторскому духу собиравшихся вокруг него элементов. Предвидя возможность, что Керенскому будет грозить опасность не только со стороны большевиков, но и со стороны его "собственных" воинских частей, Чернов и Фейт взяли с собою в Гатчину из Луги специальную партийную эсеровскую "боевую дружину" из нескольких десятков человек, сообщив, что основным ее назначением будет охрана личной безопасности и, при неблагоприятном обороте событий, принятие мер к спасению жизни Керенского.

Посещение Гатчины окончательно убедило обоих, что Керенский является не столько вождем, сколько заложником собравшихся вокруг него бывших корниловских казачьих, партизанских и т. п. командиров, вокруг которых уже увиваются политические авантюристы, в числе которых видную и очень двусмысленную роль играет недавно исключенный из партии Савинков; что немногие искренно-демократические элементы среди защитников Керенского в высшей степени встревожены сплетаемой на их глазах паутиной политических интриг и заговоров; что в случае победы Керенского он будет не хозяином положения, а пленником разожженных победою аппетитов и страстей спевшейся контрреволюционной шайки, в случае же поражения он будет брошен на произвол судьбы или же растерзан разнузданной ордой охваченных паникой людей, которым надо будет на ком-нибудь "сорвать душу" за неудачу.

Найдя среди демократической части казачества отдельных надежных людей и сведя их с верными людьми из Лужской боевой дружины, В.М. Чернов и А.Ю. Фейт покинули Гатчину. В Пскове В.М. Чернов окончательно выяснил, что дело Керенского безнадежно, ибо Гоцу не удалось получить помощи от 42-й пехотной дивизии, а броневой дивизион и ударный добровольческий полк имени Революции, двинувшиеся к Керенскому на помощь, не получают от штаба фронта подвижного состава и двигаются походным порядком, пробивая себе дорогу силой, а потому черепашьим шагом; следовательно, в лучшем случае, если они и дойдут до Гатчины, то слишком поздно для участия в решающих судьбу похода событиях.

В Пскове В.М. Чернова ожидала еще весть, что Общеармейский комитет при Ставке -- выборный от всех солдатских организаций -- экстренно вызывает его в Ставку по делам, не допускающим отлагательства и настолько важным, что для них необходимо бросить все другие работы и начинания.

Тем же нелегальным порядком, через ряд пунктов, уже контролируемых большевистскими военно-революционными комитетами, В.М. Чернов добрался до Могилева, где председатель Общеармейского комитета член партии социал-демократов (меньшевиков) Перекрестов162 изложил ему взгляды Общеармейского комитета на положение вещей и его ближайшие планы, сводившиеся к следующему:

Дело Керенского проиграно бесповоротно. Вообще имя его на фронте, когда-то столь популярное, давно уже стало яблоком раздора. Произнести его -- значит повсюду развалить фронт и начать гражданскую войну, к тому же без всяких шансов на успех, даже среди тех элементов, которые пока еще обнаруживают стойкость и не поддаются свирепствующей массовой большевистской заразе, -- кажется, ни одна рука не поднимется восстановлять Керенского. Пришедшее на фронт известие, что, улетучиваясь из Петербурга, Керенский сделал своим заместителем Кишкина163, явилось последней каплей, переполнившей чашу. Кишкин известен фронту лишь как член кадетской партии, явной союзницы Корнилова во время его заговора и мятежа. Противобольшевистской армии не за кого бороться против большевиков. В этих условиях она осуждена на пассивность, а пассивность и выжидание в такие моменты разлагают. Есть только одна возможность: немедленно создать новую революционную власть. Хотя большинство членов Общеармейского комитета по своей партийной принадлежности -- социал-демократы, они в рядах своей партии не видят лица, которое могло бы стать живым средоточием этой власти. Солдатская масса в громадном, подавляющем большинстве своем -- масса деревенская, крестьянская. Кроме Чернова, для нее нет иного имени, способного ее объединить, не утратившего своей популярности, но даже увеличившего ее вследствие своего вынужденного ухода из правительства за попытку проводить активную реформаторскую земельную политику и за несогласие с чрезмерной снисходительностью власти по отношению к заговорщикам в деле Корнилова. Поэтому Общеармейский комитет решил: просить у В.М. Чернова разрешения произвести опрос всех армейских организаций -- поддержат ли они образование однородного социалистического правительства -- без большевиков -- с Черновым во главе, как средство избежать развала фронта и начала гражданской войны, и выделят ли в распоряжение этого правительства ударные воинские части на началах добровольчества, чтобы позволить новой власти установить свой авторитет, где это потребуется, применением вооруженной силы.