Коллектив авторов - «Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

— Ах, канальи!.. Ах, изменники!..

Мы знали, что это относится к Чхеидзе или Церетели, по поводу той или иной речи, и мы улыбались про себя.

— Прихвостни!.. Изменники!.. — снова слышен был голос Ленина.

— Нет, это слово «социал–демократ» так опротивело, так опошлилось, что стыдно носить это название… — обратился он к нам с горящими глазами.

Снова перевернулся на другую сторону и продолжал читать. Долго он еще возился так с газетами.

На другой день, когда пили чай и супруга Ленина угощала нас бутербродами, Ленин сказал:

— Вот мы приедем в Россию и по примеру немецких товарищей издадим такую газету, как «Спартак», станем в оппозицию социал–демократам и будем принуждать их идти влево, будем обнаруживать их беспринципность и оппортунизм, а с ними работать мы не будем.

После чая все товарищи собрались в коридоре. Ленин разъяснил нам, как мы должны держать себя в случае, если нас задержат.

Скоро подъехали к границе Финляндии, а затем… Улыбка Ленина теперь обратилась в открытый смех. Не мог скрывать своей радости… Глаза блистали… Помню, Ленин спросил меня:

— Как вы думаете, отделится ли Грузия от России?

— Не думаю, только автономию уж непременно потребует.

— Если даже и отделится, то скоро опять присоединится!

— А если она теперь потребует автономию, следует ли ее поддержать?

— Конечно! Обязательно!

— Вот видишь, что говорит Ленин насчет автономии, — сказал я потом Миха.

— Я то же самое говорю. И все те положения, о которых сейчас Ленин говорил, мне рисовались точно так же, только благодаря поспешности не захватил с собой те наброски, какие я делал в Женеве, а то показал бы Ленину, как мы оба одинаково мыслили ход русской революции.

Около Гельсингфорса один вагон нашего поезда наполнился солдатами. Многие из товарищей вышли к ним, расспрашивая их, как они пережили революцию в Питере, как это произошло на фронте, какую роль они сыграли в это время и т. д.

Ленин тоже вышел к ним и тоже задавал вопросы и, когда он получал ответы, подтверждающие его положения, обращаясь к нам, говорил:

— Слушайте, слушайте…

В Выборге нас встретила рабочая манифестация. Зиновьев обратился к ним с речью. В Выборге же встретили нас Каменев и Сталин.

Наш энтузиазм достигал крайних пределов. Сердце усиленно билось.

Была уже ночь, когда прибыли в Петроград. Как живо запомнилась буквально фантастическая картина встречи.

Поезд остановился. Перрон вокзала полон народу. Перед нашим вагоном выстроены в два ряда воинские части, матросы и представители рабочих организаций.

Слышим:

— Ленина давайте нам сюда, Ленина!

Вышел Ленин. Сомкнутые ряды разделились на две части, посредине оставили дорогу.

— На караул!..

Посредине провели Ленина и снова привели обратно с букетом в руках. Мы удивлены, поражены…

Перед Лениным потом проходили тысячные армии… Но тогда нашему изумлению не было предела.

Помню прожекторы, автомобили, фаэтоны, на которых всех нас повезли.

Ожидали ареста — и вдруг такая восторженная встреча! Был Петроград, и был Ленин. Будущее было еще впереди, но Петроград уже шел за Лениным.

В жизни Петрограда начиналась новая эпоха.

Тбилиси 1957

Более полувека тому назад я познакомился с Владимиром Ильичем Лениным, говорил с ним. В 1917 году я вместе с ним ехал из Швейцарии в Петроград.

Сейчас, будучи уже в преклонном возрасте, я вспомнил все пережитое мной в период с 1903 по 1917 год и хочу рассказать о своих встречах с самым гениальным и самым простым человеком из всех, кого я знал, — с дорогим, незабвенным Ильичем.

Автор.

Это было более чем пятьдесят лет назад. Приближались исторические события 1905 года. В то время я с увлечением читал нелегально получаемые из‑за границы статьи Ленина, боевые номера газеты «Искра» и мечтал о революции, в которой непременно хотел участвовать.

Для более тесного сближения с рабочими я и мой товарищ М. Давиташвили оставили учебу и поступили работать на завод. Пребывание в рабочей среде многое дало нам, но одновременно и показало, что достаточной политической подготовки мы не имеем. Надо было учиться.

Собрав необходимые средства, осенью 1903 года мы поехали в Германию, чтобы поступить в Лейпцигский университет.

В то время в Лейпциге, как и почти во всех больших городах Европы, существовали группы содействия Российской социал–демократической партии. Эти группы изучали научный марксизм, распространяли марксистские идеи, пересылали в Россию нелегальную революционную литературу, привлекали к работе приезжих студентов, материально поддерживали центральный орган партии — газету «Искра». Активисты групп проводили чтение рефератов, организовывали вечера и концерты, собирали пожертвования, членские

Русские студенты проходили в группах свое боевое крещение. Возвращаясь потом в Россию, они увозили с собой нелегальную литературу, пропагандировали марксистско–ленинские революционные идеи и тактику нелегальной работы.

Лейпцигская группа была одной из наиболее сильных после Женевской и Парижской. Члены ее с самого начала заняли ленинско–искровскѵю позицию и после раскола в партии стали на сторону большевиков. Руководил ею студент (фамилии его я не помню), уволенный за «студенческие беспорядки» из Московского университета. Он был агентом по распространению «Искры» и хорошо знал В. И. Ленина.

Студент был худым, высокого роста человеком, ходил он в полинявшей тужурке, носил русскую студенческую фуражку с синим околышем. Брюки вечно помяты, галстук висел как‑то сбоку. Длинные волосы опускались сзади на засаленный воротник. В руках он всегда держал сложенный пополам портфель, наполненный брошюрами и газетами. Все прохожие обращали на него внимание, а мальчишки, бывало, кричали ему вслед: «Если у тебя нет денег, мы дадим тебе пятьдесят пфеннигов, только постригись!»

У него был такой типично студенческий вид, что по имени и фамилии его никто не называл. К нему очень шла кличка «Студент».

Встречаясь с кем‑нибудь из знакомых на улице, «Студент» останавливал его и спрашивал: «А вы читали статью Ленина в «Искре»?» — и сейчас же вытаскивал из портфеля последние номера.

Познакомившись со мной, он сразу же заговорил так просто, как будто мы были старыми знакомыми.

На его вопрос о том, как протекает партийная работа в Грузии, я ответил, что революционное движение ширится, но что нет работников, не хватает литературы. Он с досадой произнес:

— Везде одно и то же! Все приезжие товарищи на это жалуются…

— Ну, а другие‑то партии работают?

— Какие другие партии?

— Ну, хотя бы националисты!